Светлана Перова доложила, что у Балясникова на руках имеется открытый обратный билет, то есть без конкретной даты. Поэтому неизвестно, сколько времени он собирается пробыть в России. Надо полагать, в любом случае номинальный гендиректор зеленодольского металлургического постарается использовать свое пребывание здесь на полную катушку, с наибольшим коэффициентом полезного действия. Бизнесмены не привыкли тратить деньги впустую.
Фотографии Балясникова в личном деле на заводе не было. Ее нашли в одном из институтов, где он работал прежде. У него характерное лицо с острым, выпирающим подбородком. Наблюдатели в Шереметьево-2 безошибочно узнали его. Встречал Балясникова моложавый, статный мужчина с офицерской выправкой. Оперативникам удалось сделать их фотографии. Встреча друзей выглядела достаточно сдержанной. Обменявшись рукопожатиями, они прошли на автомобильную стоянку, где сели в поджидавший их «ауди» с номером Московской области. У машины были тонированные стекла. Водитель в аэропорт не ходил, до появления гостя он сидел все время за рулем.
Как и следовало ожидать, машина приехала в Зеленодольск, остановилась на улице Гагарина, у дома номер 15. Оба пассажира вышли и скрылись в подъезде. «Ауди» уехал, а ближе к вечеру вернулся, доставив Анатолия Гордиенко. Через два часа он вышел с мужчиной, который встречал Балясникова. Оба были в хорошем настроении, о чем-то весело разговаривали, перебивая друг друга. Они уехали на том же «ауди». Балясников до утра из дома не выходил.
К вечеру Турецкий уже знал, что двухкомнатная квартира в этом доме является собственностью Григория Балясникова, а автомобиль зарегистрирован на имя жителя Ярославля Ростислава Григорьевича Ладошкина.
Назавтра, без четверти одиннадцать, за Балясниковым приехала машина, и он отправился на свой завод. Когда «ауди» остановился возле проходной, наблюдатели увидели, что вместе с Балясниковым из него вышли двое вчерашних приятелей — Анатолий Гордиенко и, можно было предполагать с большой долей уверенности, Ладошкин. Наблюдателям уже сообщили, что Ладошкин, как и Гордиенко, бывший морской офицер, они вместе служили в Северограде, одновременно демобилизовались.
На заводе Балясников и его компаньоны три часа обсуждали положение дел с главным бухгалтером. С другими сотрудниками они в этот день не общались. Покинув завод без десяти три, вся троица отправилась обедать в ресторан «Золотая роза», где пробыла почти полтора часа.
Когда они покинули ресторан, то поехали на машине к северной окраине города. Выехав из Зеленодольска, «ауди» с большой для зимней дороги скоростью, примерно сто двадцать километров, продолжал двигаться в северном направлении. Муровский «форд» с наблюдателями долгое время не отставал от них. Однако вмешался досадный случай — кончался бензин, и наблюдателям пришлось остановиться на колонке, чтобы заправиться. После этого говорить о дальнейшем преследовании было нелепо.
Глава 3 Марьяжная любовь
Сто раз взвесив все «за» и «против», Александр Борисович решил допросить прокурора Селихова. Основной довод против заключался в том, что, узнав о внимании к Селихову, связанные с прокурором преступники могут затаиться. Однако поскольку их паническое движение к потайным норам тоже могло стать облегчающим наблюдение фактором, Турецкий, обсудив положение с коллегами, склонился в пользу допроса.
Селихова допрашивал Александр Борисович, а Светлана Перова вела протокол.
У появившегося в кабинете Селихова была написана на лице вселенская скорбь. Мысленно Виктор Николаевич уже распрощался со своей должностью и теперь страстно молил Всевышнего об одном — чтобы его оставили на свободе. В глубине души он решил вести себя со следователями искренне, правда, если подвернется возможность безболезненно утаить какие-либо мелочи, помалкивать, лишнего на себя не взваливать. Существуют же вещи, о которых человек может забыть, это объективная реальность. Сами напомнят — отрицать не станет, но торопливо выворачивать душу наизнанку нецелесообразно. В конце концов, у него есть компаньоны с большими связями во властных структурах, может, они сами отмажутся и его выручат.
Турецкий примерно догадывался о прокурорской позиции, подобные законники уже попадались в его практике. Поэтому он старался задавать вопросы, не допускающие двусмысленных толкований.
Первый вопрос немножко огорошил Селихова. Если такое начало, значит, следователи знают свое дело. С радужными иллюзиями насчет того, что можно скрыть некоторые факты, придется расстаться.
— Скажите, пожалуйста, какие обстоятельства натолкнули вас на мысль предложить Татьяне Земцовой работу в московском банке?
После такого вопроса говорить об обыкновенной симпатии к этой эффектной женщине было нелепо. Наверняка следователи побывали в том банке и узнали, сколько усилий ему пришлось потратить, умоляя малознакомых людей подыскать для Земцовой приемлемую вакансию. Пришлось признаться:
— Меня попросил об этом наш начальник УВД.
— То есть по каким-то причинам Татьяна как сотрудница пункта обмена валюты была неугодна Гордиенко. Хотя должность у нее достаточно скромная. Вы спрашивали Альберта Васильевича об этих причинах?
— Нет, не нашел нужным. По тону я понял, что мое любопытство было бы нежелательно.
— Однако вы же могли отказаться. Сказать, что у вас нет такой возможности. Земцова — бухгалтер, специалист в далекой от вас сфере. Может быть, начальник УВД шантажировал вас нешуточным компроматом, например съемками разухабистой оргии?
Селихов подавленно молчал.
— Да вы не стесняйтесь, Виктор Николаевич, выкладывайте все как на духу. — Турецкий встал и походил по кабинету, три шага в одну сторону, три — в другую. — Сами прекрасно понимаете, тот же Гордиенко выгораживать вас не станет. Будет несоответствие в ваших показаниях — устроим очную ставку. Есть такая неприятная процедура. Да в той же злополучной сауне были и другие свидетели. Ведь камера не робот, она не снимает сама по себе, ею управляют живые люди. Я уж не говорю о таком важном свидетеле, как сама Земцова. Ей-то совсем скрывать нечего.
— Это произошло через два месяца после моего вступления в должность, — выдавил Селихов. — К тому времени я слегка освоился в городе, и мне казалось, что меня окружает нормальный коллектив людей, с которыми можно не только работать, но и приятно проводить свободное время. У меня в жизни не так уж много праздников. Это еще с юности. Как праздник, обязательно провожу его в одиночестве. Вокруг собираются компании, веселятся. И у меня есть знакомые ровесники, но почему-то меня крайне редко куда-нибудь приглашали. А мне хотелось бывать в обществе. И если на Новый год я мог обмануть себя, сказать, что это семейный праздник и его нужно проводить дома, то Восьмое марта, Первое мая, Седьмое ноября я просто до слез переживал из-за своего одиночества. Даже в студенческие, казалось бы, лучшие годы, веселья мне не хватало. Потом я женился. Жена по натуре замкнутый человек, опять же в компаниях мы с ней оказывались редко. Короче говоря, когда мэр и начальник УВД по-свойски пригласили меня расслабиться на даче в Акуловке, я, ничего не подозревая, согласился с ребяческой радостью. Там собралось много народу, все шутили, от души веселились. На меня это произвело большое впечатление, было что вспомнить. Хотелось побывать там еще. Я понял, что Владимирцев и Гордиенко в Акуловке свои люди, приезжают туда регулярно. Мне же напрашиваться было неудобно, все-таки я солидное должностное лицо. Думал, если же пригласят, то ломаться не стану. А они словно испытывали мое терпение — пригласили в Акуловку второй раз только через месяц.
