Один из амбалов вышел за дверь. А когда он вернулся с черной лампой, из соска которой с ровным гудением била короткая синяя струя пламени, Семихатько истошно завизжал, забился в петлях и на одном выдохе ухитрился прокричать, что все скажет, ничего не утаит, пусть только его снимут, хотя бы опустят на пол.
Взмах руки Чартхилавы – и юрисконсульт мешком, набитым дерьмом, шмякнулся на пол. Гоги поставил в непосредственной близости от него стул, сел, широко расставив ноги, и сказал спокойно:
– Говори. Слушаю.
Умирая от страха, Семихатько все-таки успел выбрать из двух зол, со своей точки зрения, наименьшее для себя – то есть Турецкого. Ивана, слава богу, уже нет в живых, а из могилы он уличить не сможет. Что же касается Турецкого, то бороться с ним можно лишь одним способом: убрать к чертовой матери – и дело с концом. Вопрос только в том, чтобы у Гоги не возникло сомнений, что сам Семихатько является жертвой прокурорской интриги, причем жертвой абсолютно безвинной, поскольку, несмотря на все старания Турецкого, он так ничего серьезного ему и не выдал.
И он поведал, как запугивал его старший следователь по особо важный делам, как он, Семихатько, старательно делал вид, что боится и готов к сотрудничеству, однако в глубине души держался одной мысли: выведать как можно больше, что известно прокуратуре о взаимоотношениях банка и Шацкого. А почему раньше об этом не сказал? Так соблюдал конспирацию. Был почти уверен, что за ним установлено наблюдение. Наверняка и телефон прослушивается. Зачем же в такой ситуации подводить хозяина?…
Чартхилава внимательно, не перебивая, выслушал исповедь, задумчиво покивал, уточнил, где и когда происходили встречи юрисконсульта со следователем, а потом обернулся к амбалу, в руке которого по-прежнему змеино шипела паяльная лампа.
– Мурик, подай инструмент, – ткнул он пальцем в лампу. – И сними с этого говнюка штаны. По-моему, он нам тут не все сказал… – А минуту спустя, глядя на голого, извивающегося на ледяном полу юрисконсульта, участливо спросил: – Так почему, говоришь, этот следак к тебе привязался? Что он такого знал про тебя, чтобы целое ДТП устраивать, а?…
Полчаса спустя мучители ушли, заперев стальную дверь и унеся с собой всю одежду главного юрисконсульта. Не забыв включить камеру на заморозку.
Но несколькими минутами раньше, обожженный и окровавленный, Семихатько лишился сознания. И больше уже не очнулся.
– Оказался сукой, – небрежно сказал Гоги Олегу Никифоровичу.
– Ну и что тебе удалось узнать? – спокойно поинтересовался Авдеев.
Услышанное не обрадовало.
– Ты мог бы провести воспитательную работу с этим твоим Турецким?
– Если б он был мой, батоно! Ты девку спроси, она, по-моему, говорила, что знакома с ним. Но если подтвердится то, в чем успел признаться юрист, таких людей легче убрать, чем договориться с ними.
– Договориться, Гоги, можно с любым, – наставительно заметил Авдеев. – Ключ подобрать… Ну еще и от суммы зависит. Вот ты и попробуй. А убрать-то мы всегда успеем… Что же до нашей гостьи, отчего же, можно и спросить. Кликни ее…
Элина уже освоилась в большом доме. Подогретый бассейн, искусственное солнце, услужливый бармен – что еще требуется женщине, привыкшей главным образом следить за собой, а обо всем остальном узнавать из телевизора. Вот она и любовалась собственной загорелой кожей в многочисленных зеркалах, когда ее позвали к хозяину.
Она выглядела хорошо, даже весьма соблазнительно, входя в небесно-голубого цвета халатике, сквозь который выгодно золотилось ее ухоженное тело. В большом кабинете Олега находился еще и его верный Гоги. Если Олега она могла понять как женщина и он, в общем, никакой опаски у нее не вызывал, то этого огромного грузина она попросту боялась. Как сторожевого пса, который за своего хозяина порвет пасть любому, на кого тот только покажет пальцем. Один раз попалась Элина в его лапы, но этого вполне хватило, чтобы она в первый и, дай бог, в последний раз поняла, чем любые, даже самые разнузданные, занятия сексом отличаются от насилия. И уж тут не расслабишься, как в известном анекдоте, чтоб хотя бы получить удовольствие.
– Садись, – сказал Олег. – Ты хорошо выглядишь. Как твое мнение, Гоги?
– Хорошо выглядит, – мрачно подтвердил тот.
– Так вот, дорогая, если ты и дальше хочешь выглядеть не хуже, ты нам с ним сейчас расскажешь все, что тебе известно о следователе Турецком. Все – от начала до конца. Вопрос понятен?
– Ой! – даже поморщилась она. – Зачем он вам нужен? Мужик как мужик, не хуже и не лучше других. А чем он там занимается? Не знаю, мне это совсем неинтересно.
– Ты, девочка, не поняла меня. Когда я велю рассказывать все, надо только так и делать. Или ты хочешь, чтобы тобой занялся Гоги?
Элину будто ледяной водой окатило, даже мурашки на коже ощутила. Что оставалось думать? Вот и стала она вспоминать, как, следуя уговорам сестрицы, пришла в МУР, где и познакомилась с этим Турецким. Чисто случайно. Потом оказалось, что они почти соседи. Ну – то да се, съездили в Каменку, где дача, обнаружили мужа. А дальше? Да ничего особенного дальше и не было. Побыл он с ней часа полтора, да и сбежал к семье. Вот и все знакомство. Кстати, и силинское дело он вовсе не ведет, там другой следователь по фамилии Платонов.
Хитрым своим женским умом Элина сообразила, что интерес Олега к Турецкому не случаен. И ради этого они могут из нее душу вытрясти, в самом буквальном смысле. Поэтому избрала не самую выгодную для себя роль, но наиболее безопасную. А чье задание исполнял Турецкий, она определенно не знала, может быть, того же генерала Грязнова. Танька ведь у него работает.
Элина заметила, как переглянулись Олег с Гоги, но не поняла смысла их безмолвного обмена взглядами.
– Этот Платонов – из областной прокуратуры, – сказал Гоги. – Он к Шацкому отношения не имеет.
Услышав фамилию Ивана, Элина встрепенулась:
– А что с Ваней?
– Ничего, – по-прежнему мрачно ответил ей Гоги.
– А что это у вас там за крики сегодня были? – продолжала любопытствовать Элина.
– Гдэ-э? – уже грозно спросил Гоги.
– Внизу, – Элина пожала плечами, будто ей стало зябко. – Я в сауне была. Слышу такие крики, будто с человека шкуру сдирают. Прямо ужас какой-то!
– Что ты делала в сауне? – нахмурился Олег.
– Интересное дело! А чем там можно заниматься? Ты думай, чего спрашиваешь! Была в сауне, потом в бассейне поплавала, потом массаж.
И опять как-то странно переглянулись Олег с Гоги. Грузин помолчал и, угрюмо глядя себе под ноги, сказал:
– Это охрана детективами развлекается. Любят всякие ужастики смотреть, бездельники. Волю, говорят, тренируют. Я запрещу им.
– Ну зачем же запрещать так сразу. Пусть просто звук потише сделают, – вмешался Олег. – Ты знаешь, Элина, и меня, и Гоги, всех, когда мы начинали работать в органах, специально тренировали, нервы закаляли. Чтоб у нас никакой жалости к врагам не было. Или к предателям. Да, Гоги?
