По информации Кротова выходило так, что Авдеев-старший наверняка находится в Москве или ее ближайших окрестностях, например в Успенском, в своей вилле, больше напоминающей замок. И никуда, несмотря на уверения его секретариата, он не отбывал и не собирался. Но в банке настойчиво утверждали, что связи с ним, кроме телефонной, нет, а беспокоить не положено. Когда ему потребуется, он сам позвонит и даст указание.
Значит, у Турецкого оставался лишь один вариант, причем собственный: отловить Льва Георгиевича Семихатько. Тот инициативы не проявлял, да ему это и не нужно. Ехать к нему домой нельзя, любая нечаянная засветка может стоить юрисконсульту жизни, а примеры того, как без особых раздумий избавлялся господин банкир от помех в своих делах, показывают тягостные финалы Силина и Шацкого.
Была у Александра Борисовича зацепка относительно мадам Силиной, тем более в свете последних показаний о ее похищении, изнасиловании и всем остальном, связанным с этим делом, но… требовалась полная уверенность в том, что она решится помочь следствию. А вот такой уверенности как раз у Турецкого и не было. И чем этот мерзавец привязал ее к себе? Но ведь привязал, если судить по ее звонку Татьяне…
В любом случае нужен Семихатько, решил Александр Борисович и начал действовать.
Главный юрисконсульт наивно надеялся, что встреча его со старшим следователем из Генпрокуратуры носила одноразовый характер: тот узнал, что хотел, и отстал со своими вопросами. Поэтому его чрезвычайно озаботил телефонный звонок из Управления по безопасности дорожного движения.
– Лев Георгиевич? Извините, что вынуждены снова побеспокоить вас. Это из Управления с Садовой-Самотечной. По поводу недавнего происшествия, в котором вы оказались случайным свидетелем. Возникли, понимаете ли, некоторые сложности, мы бы не стали вас беспокоить, но вы, помнится, обещали при нужде оказать содействие. В этой связи хотелось бы попросить вас подъехать в ближайшие час-два к нам в управление, пропуск вам выписан, а само дело не займет много времени. Можно рассчитывать на вашу помощь?
Последний вопрос прозвучал со скрытой угрозой. Семихатько решил, что если его телефон и поставлен на прослушку, то данный текст опасности не представляет, поэтому помычал в раздумье в трубку, покашлял и согласился. Но ненадолго, а то много срочной работы.
На четвертом этаже, где размещались сотрудники милиции, занимавшиеся розыском похищенных автомобилей, в маленьком, тесном кабинетике Льва Георгиевича встретил улыбающийся холодно Турецкий. Предложил садиться. И эта его вежливая холодность как-то очень неприятно резанула Семихатько. Вот и надейся, что про тебя забыли! Как же, как же…
– Расскажите, какие заботы заставили вашего банкира срочно вызвать вас к себе? Где он в настоящее время и чем занимается? Наш разговор, если вы правильно поняли мои вопросы, много времени у вас, Лев Георгиевич, не отнимет. Слушаю.
Тон, каким было сказано, убедил Семихатько без всяких дополнительных разъяснений в том, что он, образно говоря, находится под плотным колпаком у следователя. Значит, следили, знают, куда его возили, неизвестно лишь – с какой целью. А вот этот, последний, вопрос и был самым важным. Как и самым опасным.
Не стал говорить Семихатько о тех документах, которые были им изъяты из банковской информации и касались только одного дела – операции с обналичкой и переводом в валюту средств, отпущенных правительством уральскому руководству. Не было этих денег, ничего не было. Ничто, во всяком случае, не могло бы подтвердить показаний Шацкого ни по первому, ни по второму траншам. Поэтому Семихатько ограничился краткой информацией о положении дел в банке вообще, о чем он, собственно, и сообщил Олегу Никифоровичу, ну и еще о своем желании уйти в отпуск, по поводу чего получил категорический отказ. Здесь была абсолютная правда. Авдеев сам собирался на отдых и оставлять без головы свое юридическое управление не желал. Семихатько был недоволен, и его недовольство четко прочитывалось на круглом и озабоченном лице. Турецкий видел, что хотя бы в последнем вопросе он не врал.
А вот где сейчас банкир, этого Семихатько не знал. Или старательно делал вид, что не известно ему. Странно для главного юрисконсульта. Между тем наблюдение, установленное за дачей Авдеева, показало, что никуда банкир пока не уезжал. Значит, ведет схимнический образ жизни. В обществе Элины Кирилловны и своей охраны. Да и странно было бы, если бы он умчался куда-то, бросив на произвол судьбы своего отпрыска. Ну не совсем на произвол, все-таки на адвокатов. Однако идти им навстречу Турецкий не собирался. Сел – пусть посидит.
К слову, что называется, Константин Дмитриевич Меркулов, несмотря на все старания, пока так и не получил разрешения и. о. генпрокурора на привлечение Авдеева-старшего в качестве свидетеля. Причем было отказано не категорически. И. о. морщась, словно от зубной боли, раздраженно пообещал посоветоваться, где надо, а затем и высказать свое окончательное мнение на сей счет. Словом, снова неопределенность и тягомотина…
А вот этого уже Турецкий не стал говорить Семихатько, продолжая наращивать вопросами свой неподдельный интерес к быту и пристрастиям господина олигарха, или как там его, черт!
Не видя тут для себя опасности, Семихатько рассказывал о том, как выглядит вилла внутри, где располагается охрана, есть ли дополнительные выходы, как расположены комнаты. Словом, у юрисконсульта должно было создаться впечатление, что в настоящий момент готовится самый решительный штурм неприступной якобы крепости.
Это было еще очень важно и потому, что решительность прокуратуры взять Авдеева за причинное место продемонстрировало бы юрисконсульту, что его олигарх-аллигатор на самом деле таковым совсем не является. Что закон распространяется и на него, как на всех остальных граждан, что бы он по этому поводу ни заявлял. А когда пропадает страх перед хозяином, возникает синдром паука, брошенного в одну банку со своими сородичами, где выживает более ловкий, быстрый и решительный. А кто себя не хочет считать таковым? Иной раз приходится просто подсказывать, подталкивать, мол, только ты и можешь…
Ну а что касается решительного штурма частных укреплений, находящихся рядом с правительственной трассой, ведущей в святая святых, то у Турецкого имелись прикидки к плану, который он собирался привести в действие. Но для этого ему надо было лететь на Урал. Ибо самый сильный и неожиданный удар по коммерческому банку «Деловой партнер» и его оборзевшему президенту мог быть нанесен только оттуда. И это тоже не нужно было пока знать главному юрисконсульту.
Обозначив круг своих интересов относительно крепости в Успенском и получив более-менее четкие ответы, Турецкий неожиданно спросил о документации, на которую особо упирал в своем признании теперь уже покойный Шацкий.
И, задав вопрос, Турецкий понял, что попал в точку. Не готов был говорить на данную тему Семихатько, не приготовил хоть в какой-то степени вразумительных ответов. Вместо конкретных данных, каковыми должен был располагать юрисконсульт, занимавший ведущую должность в банке, он начал что-то мямлить, мычать, пожимать плечами, наконец сознался, что лично этой проблемой не занимался, забывшись и противореча прежним своим показаниям, которые были записаны на магнитофон и в протокол допроса в Генпрокуратуре во время предыдущей встречи с Турецким. Словом, он окончательно запутался. А когда Турецкий попросту прижал его к стене, зачитав ответы в прошлый раз, Семихатько сообразил, что сам себя и загнал в угол. А из этой ситуации выход может быть единственный и чрезвычайно неприятный. И Турецкий наверняка воспользуется своим правом окончательно раздавить его. Как какого-нибудь мерзкого паука. Одного из многих.
