– Сейчас… сейчас… – бормотал Семихатько, судорожно шаря в кармане пиджака.
Он добыл облатку, выковырял из нее таблетку валидола и сунул под язык. Немного успокоился. Наконец сказал:
– А что, нельзя было по-человечески?
– В каком смысле? – удивился Турецкий.
– Ну… вызвали бы. Дома наконец.
– Ах в этом плане! – хмыкнул Турецкий. – Видите ли, Лев Георгиевич, у нас есть все основания полагать, что за вами могут следить ваши же коллеги. Они ведь в курсе того, что вы встречались с покойным. И не раз. И не только в служебном кабинете, так?
– Вам-то откуда известно?
– А вы успокойтесь. И шутки с валидолом оставьте, здоровое у вас сердце. И ничем опасным вы тоже не болеете. А то ведь эдак-то и в самом деле можно однажды помереть. Со страху.
– Я вас не понимаю, – медленно сказал Семихатько, закатывая глаза. – Мне действительно сейчас нехорошо… Что вам от меня нужно? – спросил наконец нормальным голосом. Вероятно, понял, что с ним собираются пока говорить, а не допрашивать. Во втором случае наверняка поступили бы иначе. И это понимание его несколько взбодрило.
– Сейчас мы поедем в Генеральную прокуратуру, где я включу диктофон, – сказал Турецкий, – и буду задавать вам некоторые вопросы, а вы на них отвечать. В зависимости от того, насколько ваши сведения окажутся правдивыми, мы и примем дальнейшее решение по вашему поводу. Между прочим, хочу вам сказать со всей ответственностью, лично я, например, пока не заинтересован разоблачать вас перед вашими коллегами. Впрочем, последнее слово тут остается за вами. Как пожелаете.
– А мне всерьез угрожает опасность? – продолжал думать о своем Семихатько.
– Я уже сказал. И да, и нет.
– Но откуда же вам это известно? – почти закричал Семихатько.
– Повторяю, – терпеливо продолжил Турецкий, – у нас есть данные о ваших контактах с Шацким. И неоднократных. С выплатой, так сказать, конкретных гонораров. Что является серьезнейшим нарушением вами собственных должностных обязанностей. Скажу больше: Шацкий сам явился в Генеральную прокуратуру с покаянием. И подробнейшим образом изложил историю своих взаимоотношений с банком и конкретно с вами, Лев Георгиевич. Так что материалы у нас имеются. Нужны подтверждения по некоторым из них. Естественно, если бы мы вас официально вызвали в Генпрокуратуру на допрос в связи с вашими предупреждениями тому же Шацкому остерегаться команды господина Авдеева, сами понимаете, вы бы и дня, пожалуй, после этого не прожили. Так что мои вопросы «здесь и сейчас», как говорит наш известный телеведущий, продиктованы также и определенной заботой о вашем здоровье. Я уж не говорю о жизни. Это вам теперь ясно?
– Куда уж яснее!
– Тогда не будем терять времени. Машина ваша пусть постоит, а вас подвезут к ней. Чтоб не терять времени, задам вам несколько вопросов. Для разгона. Где в настоящий момент находятся деньги, которые должен ваш банк обналичить для передачи их в Екатеринбург?… И следующий: Шацкий был уверен, что его попросту «кинули», и эта уверенность была основана на информации, полученной им от вас во время обеда в «Арагви»…
…Семихатько приехал на работу выжатый, словно лимон. И так же сухо было во рту. Даже минералка в кабинете Турецкого не помогла. Как ни осторожничал Лев Георгиевич, он скоро понял, что Шацкий, видать, их всех основательно заложил. Ну а его, Семихатько, в первую голову. Вот же мерзавец! Получалось так, что схлопотал Ванька свое сполна. Жаль, что отбыл к верхним людям, как принято говорить у малых северных народов, после покаяния, а не до. Впрочем, злиться на него теперь то же самое, что плевать против ветра: все брызги твои.
А голос сел у Льва Георгиевича оттого, что пришлось много говорить. Но еще больше из того, о чем он рискнул все-таки рассказать следователю, тот знал уже и сам. Ванька, сукин сын, раскрыл перед ним – теперь об этом можно было говорить с уверенностью – весь механизм обналички, прокрутку через подставные фирмы, сроки и доли каждого из партнеров. Но самое поганое заключалось в том, что тот назвал поименно всех своих партнеров, перечислил все фирмы, которые принимали участие и в первом проекте, и в последнем, который закончился для Шацкого трагически.
Но это все – пока в общих чертах, а подробности были неизвестны Семихатько. Он бы и ушел от них, кабы не настойчивость следователя, точно формулировавшего каждый свой вопрос. Ответа требовал абсолютно конкретного. А ввиду того что Семихатько нервничал, боясь, что его отсутствие на службе могло быть истолковано явно не в его пользу, отвечать ему приходилось быстро. И потому не было практически никакой возможности подготовить более уклончивый ответ. Словом, ситуация сложилась не в его пользу. Хотелось бы, конечно, верить следователю, который обещал без острейшей нужды не светить информатора. Да ведь кто скажет, когда эта самая нужда может у него появиться? И, значит, что же, хана получается? Ах как не хотел думать об этом Лев Георгиевич. Как клял себя за проклятую жадность! За свой несдержанный язык! А ведь всего и хотел-то в последнюю встречу с Иваном, чтоб тот тихо исчез куда-нибудь, отсиделся в тени до поры до времени, не высовывался, не пер на конфликт с безжалостным – тут уж от истины не уйдешь! – Олегом Авдеевым. У шефа хватка поистине бандитская. Иной раз и не поймешь: кто у кого уроки брал – он у них или они у него…
Лев Георгиевич сидел тихо, полоскал горло теплой минералкой, даже закутал его для большей убедительности шарфом и ждал… неизвестно чего.
И дождался. В середине дня раздался телефонный звонок. Поднял трубку и сразу узнал голос хозяина.
– Ты вот что… ты на колесах?
Будто он не знал, что у Семихатько новенькая «Лада».
– Как обычно, – ответил скучным голосом, поскольку вмиг ощутил непонятные схватки в животе.
– Оставь в гараже. За тобой заскочат. Возьми все, что касается последних переводов. Ты меня хорошо понял?
Еще бы не понять! Речь как раз и шла о тех самых деньгах, полученных по векселям и уже переведенных в Бэнк оф Нью-Йорк. Не Авдеев, естественно, переводил сотни миллионов долларов в Штаты, а фирмы, которые уже не существуют, открывали там свои счета. Ну а в настоящее время деньги эти через германские банки перекочевали из Штатов в Голландию, осев на счете давнего партнера Олега Никифоровича. Но ни его фамилии, ни номера счета не знал главный юрисконсульт банка «Деловой партнер». Семихатько имел хорошую зарплату и снисходительное отношение босса. На большее он и не мог рассчитывать. Хотя и понимал, что знания его опасны. Что все это действительно, как говорится, до первого милиционера. Ведь и уберут, не чухнутся. Может, потому и был так жаден до денег, именно сегодня и именно сейчас, как, сам того не ведая, ткнул в самую суть этот проклятый следователь из Генеральной прокуратуры…
Очень хотел верить Семихатько, что нет никаких порочащих его сведений у Олега Никифоровича, а все равно испугался. Да так, что пришлось срочно в туалет плестись – небыстро и собранно. Подумал еще, что несчастный вид – может, оно и к лучшему. Посочувствует Авдеев, малость пожалеет, позволит отдохнуть и подлечить надорванное верной службой здоровье.
