Затем Натоев спросил о дальнейших планах Ахмеда и попытался выяснить, как его найти в случае острой нужды. Ахмед ушел от ответа, пообещав позвонить позже, когда все наладится. На том их разговор и закончился.
Но, держа в уме предложение Зайцева, Султан решил выдать его за свое собственное. Такой тактический ход, во-первых, оправдывал в глазах аль-Завахири неудачу со взрывом на Киевском вокзале, а во-вторых, открывал отличную перспективу для дальнейшего давления на мировое общественное мнение.
Так и появилось сообщение в Интернете. Исполнителей же «предупредительного теракта» в Москве уже не было.
Глава пятая Поиск свидетелей
1
Александр Борисович Турецкий, стоя возле развороченной взрывом стены, размышлял. Впрочем, мысли текли как бы сами по себе, а глаза тем временем внимательно наблюдали за действиями его тезки, взрывотехника Александра Васильевича Георгиева, сравнительно молодого еще, но уже полысевшего майора из МЧС, который разбирался с концами проводов, торчащих из разрушенной части стены.
Майор был явно чем-то недоволен и выражал свое недовольство постоянным бурчанием. Что он произносил, было непонятно, слышалось только монотонное «бу-бу-бу». Турецкий попытался прислушаться, но махнул рукой.
— Чем недоволен, тезка? — спросил наконец.
— А чем тут можно быть довольным? — брюзгливым тоном ответил тот. — Понапутали тут, мать их… Что, откуда — черт их всех разберет.
Он выбрался из завала, стал стряхивать с себя пыль от бетона, кирпича и штукатурки. Обколотив свой мундир так, что пыль вокруг поднялась столбом, он поднял с пола часть большого чертежа — это была схема электропроводки и других коммуникаций, которые ему принес старший оперуполномоченный МВД Владимир Яковлев, взявший ее в техническом отделе управления Киевского вокзала. Георгиев презрительным тычком пальца показал одно место на чертеже Турецкому и с издевкой спросил:
— Они чего, на самом деле? Чего дали? Где вот эта проводка? А эта? И вот этой тут тоже нету! Я просмотрел — ничего тут нету! Куда что ведет? Ни черта же понять невозможно.
Краснощекий Яковлев, стоявший за спиной Турецкого, заглянул в чертеж и пожал плечами.
— Мне выдали, — сказал он, — копию того экземпляра, который был передан им из электроцеха, как они тут называют свою электрическую службу, обслуживающую чисто вокзальные нужды.
— Погоди, какие еще нужды? — не понял Турецкий.
— Ну наружное и внутреннее освещение, прочее, — встрял Яковлев. — А поезда обслуживает другая служба, она называется «Электрическая часть». И железнодорожную сигнализацию, светофоры там, стрелки, блокировку — тоже своя, отдельная служба. Короче, там их столько, что черт ногу сломит, Александр Борисович. Только остальные к данному объекту, — Яковлев без всякого почтения указал носком ботинка на разрушенную стену, — никакого отношения не имеют. А имеет электроцех. Конкретно. Это я и выяснил. Вот там я и взял, сказали, полностью отражает положение дел на сегодня. А похоже — туфта очередная.
— Да с этой филькиной грамотой, — возмутился Георгиев, — нам придется всю эту стену вскрывать. Вы ж понимаете, что тут изображено? Это вот за все годы, что стоит вокзал, здесь работали электрики. Тянули провода. Телефонисты тянули свои линии. Пожарные — свои системы оповещения. Потом, с каждым капитальным ремонтом, все эти линии укладывали внутрь, делали специальные развязки и так далее. До черта всяких концов. А что откуда, понять совершенно невозможно. Ну вот я проверил… — Он показал на пролом, откуда торчали концы проводов. — Попробовал «прозвонить». И обнаружил неучтенный двужильный, обрезиненный конец. Обгорелый. Сегодня такие провода и не выпускают. Куда он ведет, неизвестно, а здесь, — он опять презрительно ткнул пальцем в чертеж, — его нет и в помине. И что прикажете делать? Только одно — ломать всю стену, чтобы выяснить, куда он нас может привести. Вы, как старший, Александр Борисович, разрешите это сделать?
— Я не сумасшедший, — вздохнул Турецкий. — Оно конечно, проще для начала вообще снести Киевский вокзал, но, кажется, нам не разрешат это сделать без высшего указания.
— То-то и оно. Но все равно нам придется тут подолбить основательно, чтоб хотя бы подлиннее освободить конец. Он же — видите? — совсем утоплен в кирпичной кладке. И зачем? Как он там оказался? Нет, вы можете мне объяснить?
Взрывотехник показал пальцем на какое-то место в разломе. Но Турецкий, как ни приглядывался, так ничего и не увидел.
— Если надо долбить, долбите, что поделаешь. Нужны рабочие с инструментом? — спросил Турецкий.
— Вообще-то один бы отбойничек не помешал.
— Володя, распорядись, — сказал Турецкий, и Яковлев собрался идти, но Александр Борисович задержал его: — Ты выяснял насчет рабочих, которые копались здесь?
— Выяснял… — недовольно пробурчал Яковлев. — Ни хрена они, извините, не знают. Наших, говорят, там не было, может, кто чужие. Или новички какие-нибудь.
— А что за новички?
— Ну… мол, приходят нередко на работу устраиваться, день-другой поработают и уходят. Не нравится им. Зарплата мизерная, чаще всего на побегушках, кому захочется. Короче, ничего не знают.
— И много таких уволенных?
— Не знаю, не спрашивал.
— А ты поинтересуйся. И разберись с ними. Тебя что, учить оперативному ремеслу надо? Так большой уже… мальчик.
— Слушаюсь, Александр Борисович. — Володя засопел, нахмурился, знать, не понравился ему легкий разнос Турецкого.
— Ладно, беги, — кивнул, улыбнувшись, Александр Борисович, — только не забудь про отбойный молоток… Ну а у вас-то, Александр Васильевич, какие мысли по поводу этого вашего конца?
— Вам же нужно что-то определенное, а не всякие догадки?
— Хотелось бы.
— Видите ли, Александр Борисович… — Георгиев свернул чертеж, оставив только то место на нем, о котором шла речь. Была там обозначена и коробка, в которой сходились концы разных проводок. Взрывотехник стал чертить по линиям чертежа своим толстым ногтем указательного пальца. — Вот, глядите, эти и эти концы я обнаружил. Вот это — старая проводка. Она уже сто лет не действует. Здесь, на чертеже, нет телефонной проводки, но и ее я вычислил. А вот этот обожженный конец, которого здесь также нету, вообще не имеет продолжения. Уходит в никуда, понимаете? Значит, по идее, раньше он имел выход именно в эту коробку. С какой целью? И вообще, — поморщился Георгиев, — здесь все так напутано и перепутано, что никаким чертежам нельзя верить. Все приходится самому.
— А выход этого провода — в коробку, которая и была взорвана, так, да?
— Вот именно. И какой напрашивается вывод? Самый простой. Но мне не хотелось бы об этом говорить здесь и вслух. — Георгиев кивнул за спину Турецкому.
Александр Борисович обернулся и увидел нескольких человек, в буквальном смысле глазеющих на них.
