— Вы имеете в виду «Российское национальное единство» или этих «молодых моджахедов»?
— Вам и это известно? — Базанов с усмешкой посмотрел на насупившегося Андрея Злобина, молча присутствовавшего при разговоре. — Ну и болтушка ты, Андрюха!
— А чего, я только дядь Коле, никому больше. И опять же для дела, сам видишь.
— Для дела или нет, другой разговор. А вообще меньше болтай. Для собственной же пользы.
Савин заметил, что сказано это было хотя и с шутливой интонацией, но Олег к самому факту отнесся серьезно.
— Ну уж мне-то вы теперь можете верить, — мягко завершил тему Николай Анисимович. — Кстати, наш Андрей тут обмолвился, что именно вы могли бы помочь нам с устройством на работу. Это так?
— Я думаю, что мне удастся устроить вас в наш электроцех. Это был бы самый лучший вариант. Тогда все дела, касающиеся поиска закладки, которые могут со стороны выглядеть как проверка кабельных сетей, будут конкретно сосредоточены в ваших же руках. Ну и кое-каких необходимых вам специалистов. Вы как с электричеством?
— Исключительно в бытовом смысле, — засмеялся Савин. — Электрочайник, пожалуй, починю, а на большее вряд ли смогу рассчитывать.
— Ладно, постараюсь придумать вам должность, — по-прежнему серьезно сказал Олег. — С Андрюхой-то попроще, он сызмальства дружит с техникой, изобретатель наш. Но он больше по телефонной части, — добавил с явным намеком, и Савин понял, о чем речь.
Рассказывал ему однажды в колонии Злобин, какие он бомбы монтировал в телефонные трубки, ну и соответственно что потом с ними делал. Сейчас он прекрасно понимал Андрея, а ведь на первых порах, там, не раз удивлялся, отчего это современная молодежь такая безрассудно холодная к другим людям? Свою собственную ненависть он оправдывал тем, что его вынудили к ней, насильно поставили в обстоятельства, из которых нет иного выхода. Но они-то, молодые? За что они всех ненавидят? Девка ушла к другому? Разве это серьезная причина? Тогда еще не знал Савин, что его жена уже спуталась с Игорем Самойловым, как последняя грязная тварь, а то, может, и пересмотрел бы свое отношение к «молодым»…
Они долго просидели на кухне в тот вечер. Олег, для поддержания разговора в «честной компании», сам сбегал в магазин и принес еще выпивки и закуски. Деньги у него были, и, когда Савин предложил ему свою помощь в «соучастии», с легкой улыбкой отказался.
А вернувшись, продолжил тему буквально с того, на чем они закончили. Заговорил о деньгах. О том, что их «предприятие» наверняка будет финансироваться в определенных кругах, и к этому надо быть готовым. Можно испытывать любые личные чувства, приводя в действие мощное взрывное устройство, но в том, что это будет расценено как теракт, нет никакого сомнения. А теракт должен иметь не только определенные последствия, но и веские причины для его проведения. Кто-то должен взять на себя и ответственность за него, выставить какие-то собственные требования, возможно, и политического характера, какие обычно выдвигают уважающие себя экстремистские организации. Иначе все это может быть расценено властями как очередная техногенная катастрофа, в которой окажется виноват кто угодно, любой разгильдяй, и массовая гибель людей практически потеряет всякий смысл. О требованиях пока говорить еще рано, их время придет, когда все будет готово к акции. И тогда сам взрыв с его возможными последствиями приобретет важное политическое звучание.
Слушал его Николай Анисимович и думал о том, что, окажись он в компании с этим человеком, к примеру, пяток лет назад, он бы и секунды не раздумывал, зная, что надо предпринять, чтобы оборвать эти бредовые речи. Но, странное дело, сейчас он спокойно слушал и соглашался с Базановым. Случайные жертвы или не случайные — для него-то, для Савина, какое они могли теперь иметь значение? Надо кому-то сделать свою политическую игру на этой катастрофе или нет — какая для него разница? Хотят — пусть делают, его собственного интереса в политике нет. У него один веский аргумент — месть! Причем не конкретная, потому что виновных в том, что ему сломали судьбу, не достать. Нет, правильнее сказать, нельзя достать напрямую, зато косвенно — еще как! Недаром говорят: отзовутся кошке мышкины слезки.
А этот лихой молодой человек, продолжал размышлять Николай Анисимович, глядя на Базанова, излагавшего свои убеждения веско и непререкаемо, как давно уже продуманные и усвоенные им, — крепкий орешек. И будет он, пожалуй, посильнее и Андрея Злобина, и Генки Зайцева, тоже парня с хорошим двойным дном. Между прочим, у Генки, или Ахмеда, как тот просил его называть между собой, тоже были свои соображения по поводу внешнего, так сказать, обрамления громкой акции. Надо будет, наверное, свести их вдвоем — Генку и этого Олега. Они вполне смогут найти общий язык, тем более что Зайцев казался Савину абсолютно надежным человеком, и он уже неоднократно высказывал свое желание самым конкретным образом участвовать в будущей операции. Так что отказываться и от его помощи Николай Анисимович не собирался. Но сейчас подумал, что неплохо бы и Генку устроить в тот же электроцех Киевского вокзала. Он же говорил, что в электротехнике, да и в тонкой электронике, «сечет» на все сто, вот и пусть старается.
И он предложил новую тему для разговора. Заговорили о Зайцеве.
От Андрея Базанов уже слышал и об этом парне, но теперь он не перебивал, хотелось узнать о нем мнение и такого опытного человека, как Савин. Оказалось, взгляды на Зайцева у Злобина с Николаем Анисимовичем полностью совпадали. Так появился и третий кандидат в будущую бригаду, которую собирался создать замначальника электроцеха Олег Базанов. Создать так, чтоб она была и в то же время никто не догадывался о ее существовании. Нелегкая задача, но если подумать и хорошо постараться, то выполнимая.
Возвращался утром в Москву Николай Анисимович хоть и не выспавшийся — почти целую ночь напролет проговорили, строя планы, — зато в целом довольный своим новым знакомством. Перспектива, взлелеянная, можно сказать, в злых мечтах, а теперь основательно продуманная им, становилась реальностью.
4
Зайцев поначалу никак не мог понять, зачем Савин со Злобиным решили привлечь к их общему делу каких-то посторонних людей. Было видно, что он очень недоволен этим. Сказал, что должен теперь хорошо сам подумать, посоветоваться.
Вот на этом мелком проколе его немедленно и поймал Савин. Это с кем же парень собирался советоваться? Кто такие?
Требование ответа — прямого и недвусмысленного — заставило Зайцева приоткрыть свои карты. Он уже рассказывал, еще в колонии, и не впрямую, а так, косвенно, о своих связях с исламистами, которые будут готовы оказать любую посильную помощь тем, кто проведет настоящий громкий теракт, от которого мир содрогнется. Мол, такая акция и в их интересах тоже. Но тогда это были просто слова, а теперь выстраивались в жесткую цепочку уже совершенно конкретные действия, и одной болтовней тут не обойдешься.
Генка, то есть Ахмед, поначалу обиделся. Ему показалось, что бывшие друзья ему не доверяют. Об этом он сообщил Султану, который предложил немедленно встретиться и обсудить неожиданно возникшие препятствия.
