Но вода, как известно, капля за каплей, даже и камень долбит.
И Юрий Петрович, на основании статьи 217 Уголовно-процессуального кодекса, в свою очередь, заявил письменное ходатайство о прекращении уголовного дела ввиду отсутствия состава преступления со стороны его подзащитного. Он потребовал дело производством прекратить, а Николая Анисимовича Савина немедленно освободить из-под стражи.
— Ничего другого я от вас и не ожидал, Юрий Петрович, — со снисходительной улыбкой констатировал Головкин. — Ваше ходатайство будет направлено военному прокурору, генерал-полковнику юстиции Синилину, а я, со своей стороны, вынужден буду вынести на основании статьи двести девятнадцать УПК постановление об отказе в удовлетворении ходатайств обвиняемого и его защитника. Надеюсь, сей факт не слишком ранит ваше профессиональное самолюбие?
Да, явно не блестящим юридическим талантом выбился в старшие следователи господин Головкин, а, скорее, послушанием, чрезмерной исполнительностью, а также четким знанием своего места в этой жизни и «системе».
Гордеев тоже улыбнулся в ответ и сказал:
— Да, самолюбие-то здесь, пожалуй, и ни при чем. Но в любом случае уж спокойной жизни, Петр Константинович, я вам никак не обещаю.
Они вежливо раскланялись и расстались.
А через три дня Гордееву сообщили в военной прокуратуре, что в ответ на его ходатайство главным военным прокурором также вынесено постановление об отказе от удовлетворения и т. д. и т. п. на основании статей 219 и 221 УПК РФ. И дело уже передано в суд.
Собственно, у Гордеева был единственный достойный аргумент защиты подсудимого. Он доказывал, что все обвинение построено не на конкретных фактах, а на предположениях. И в этой связи в стадии следствия были допущены многочисленные нарушения Уголовно-процессуального кодекса. К примеру, его подзащитный, указывал Гордеев, формально никаких секретов разгласить не мог уже по той причине, что закон «О гостайне» был принят Правительством России уже после якобы совершенного Савиным преступления. А что касается патронов, обнаруженных в сарае, то по-прежнему остается фактом, что сам обыск производился с многочисленными нарушениями, и подброшенные, а затем «найденные» сотрудниками ФСБ боеприпасы были представлены понятым уже потом, позже, в доме, где они тогда находились. И предлагалось принять этот факт на веру, причем под определенным давлением со стороны оперативников ФСБ. Прием давний, избитый и постоянно практикуемый в спецорганах, на действия которых, как известно, у нас не распространяется критика общественности.
Суд происходил в закрытом заседании. И страстная, защитительная речь адвоката ни на кого, разве что за исключением самого подсудимого, на что-то, видимо, рассчитывавшего, если не на прекращение судебного преследования, то хотя бы на известные послабления, впечатления не произвела.
Николай Анисимович Савин в своем последнем слове повторил все имеющиеся у него в запасе аргументы в защиту собственной невиновности.
Но судья — полковник Марусев, известный своей тугодумной упертостью, восседал подобно несокрушимой скале и напрочь проигнорировал как показания самого подсудимого, так и доводы его защитника. И наконец огласил приговор — «Четыре года лишения свободы в колонии общего режима».
Общий режим — не строгий! — вот чего, единственного, возможно, и добился своей непреклонной настойчивостью Юрий Петрович Гордеев.
Савин был потрясен вопиющей несправедливостью, и Гордеев, как мог, пытался утешить его, обещал свою помощь и в дальнейшем. Есть ведь еще и более высокие инстанции! И он тут же подал кассационную жалобу в Военную коллегию Верховного суда России, в которой требовал приговор отменить, а дело против Савина прекратить за отсутствием состава преступления.
Раз запущенная по отношению к «предателю Системы» судебная машина продолжала действовать в отведенном ей режиме.
В закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда Гордеев опять повторил все до единого свои аргументы в защиту Савина, полагая, что на этот раз его не только внимательно выслушали, но и прониклись сказанным и решение нового суда будет более справедливым. Однако он ошибся.
Уже в открытом заседании суд огласил свое решение. Заключенного Николая Савина в зале суда не было, он наблюдал за процессом из кабинета следственного изолятора по видеосвязи. Новый судья, генерал-майор юстиции Гришин постановил оставить приговор военного суда Московского гарнизона в силе, а жалобы осужденного и его защитника отклонить.
Гордеев увидел, что с Савиным произошло что-то просто страшное. Камера показала лицо находившегося в СИЗО Николая Анисимовича. Оно стало совершенно белым, потом словно потеряло свое привычное очертание, исказилось, как скомканная картонная маска. И в зале услышали его рвущийся, захлебывающийся в крике голос:
— Вы все — одна банда! Я ненавижу вас! Я вам отомщу! Вы еще вздрогнете!..
Судья Гришин приказал отключить видеосвязь. Показалось, что он был малость растерян. Но, может быть, это только казалось Гордееву, уже понимавшему, что дело, в общем, проиграно.
Нет, не полностью. Еще оставалась у него возможность обжаловать приговор и определение кассационной инстанции теперь уже в надзорной инстанции, то есть в Президиуме Верховного суда Российской Федерации, который не связан с военными, и, следовательно, при принятии им окончательного решения можно все-таки рассчитывать на как бы более объективное, что ли, рассмотрение дела. Но для этого адвокат должен был снова получить согласие как от своего клиента, так и от его друзей из Фонда поддержки гласности в спецорганах. От супруги осужденного, наконец.
Не раз подумывал об этой женщине Юрий Петрович, но, вспоминая мелькнувшее отчуждение в ее глазах, когда он только намекнул на необходимость встречи, сдерживал свое желание. А потом оно просто со временем исчезло само по себе.
Но в любом случае переговорить с Савиным и его друзьями было необходимо. В высшей инстанции Верховного суда решения принимаются нескоро, Верховный суд, как правило, не торопится со своими вердиктами, значит, и особо откладывать дела не стоит: раньше туда попадет — раньше дадут и окончательный ответ, который уже никакому обжалованию больше подлежать не будет…
Шляхов был, конечно, расстроен вынесенным приговором. Он все-таки надеялся на то, что суд примет во внимание аргументы защиты. Но, с другой стороны, в силу разных причин, он неплохо знал особенности тяжелого, мягко выражаясь, характера судьи Марусева, хотя и веских причин для отвода его в судебном процессе не видел. А вот на Гришина он надеялся. Но, видно, далеко не так все просто там у них, на судейском олимпе. Однако и отказываться от дальнейшей помощи Николаю Анисимовичу он тоже не собирался и был уверен, что его коллеги из правления фонда будут с ним солидарны в этом вопросе.
Да, пришли они с Гордеевым к единому мнению, борьбу надо продолжать.
А вот о неожиданно яростной, словно случился нервный срыв, реакции Савина на вынесение приговора себе Юрий Петрович рассказывать Шляхову не стал, чтобы не огорчать Валерия Петровича. Да и неизвестно, как бы он отнесся к такому срыву, может, предложил бы адвокату оставить это дело. В конце концов, четыре года общего режима — срок не такой уж и великий, а там еще, глядишь, и снисхождение себе сможет Савин заработать за примерное поведение.
