— Ну что я могу тебе объяснить? — жаловалась уже окончательно распаленная желанием Лиля, со стонущим придыханием притискивая к своему сильному и горячему обнаженному телу цыплячью, тщедушную грудь Андрея. — Явится, понимаешь, за полночь, навалится, как медведь, вдует, словно плюнет, прости, Господи, и захрапит, отвернувшись. А от него так и несет… так и несет…
И она, вся до кончиков пальцев дрожа то ли от негодования, то ли от жадного нетерпения, без всякого удержу принялась доказывать Андрею, что уж ему-то она сейчас просто так «вдуть» себе не позволит, она из него прежде сама все соки выжмет.
С ней творилось что-то совершенно невероятное. Сдавливая его, будто тисками, тугими своими ногами, царапая ногтями до крови спину и бешено колотя его пятками, Лиля в буквальном смысле сатанела на глазах, даже и не пытаясь сдерживать своих эмоций, и билась под ним, орала так, будто ее резали по живому телу. Дорвалась, что ли? Давно настоящего секса, что ли, не имела?
И он самодовольно ухмылялся, охотно отдаваясь в ее власть, и злорадно тешил себя зримой картинкой того, как выглядело бы сейчас лицо Вадима, доведись тому воочию узреть первобытные страсти в блистательном исполнении его собственной дорогой женушки. Значит, так ему и надо, он этого сам заслужил!
Зато когда мокрая, словно из парилки, Лиля, задыхаясь, отпала наконец и непослушными руками попыталась отодвинуть, отпихнуть Андрея от себя, он, по-настоящему вошедший в раж, вернул инициативу себе, решив воспользоваться своей удачей до конца — продолжил сумасшедшую скачку, больше теперь уже напоминавшую изощренное истязание. Да и Лилечке будет очень полезно потом, наедине с собой, вспомнить и подумать, от чего она в свое время так неблагоразумно отказалась.
Насытившись и окончательно устав, они перешли к делу.
Суть его была проста. Лиле было нужно, чтобы Андрей проследил, куда и к кому ходит Вадим. Ей необходимы были доказательства его реальной супружеской измены. Для чего? Это другой вопрос, который сейчас не обсуждается. Но дело в том, что больше просить ей, собственно, некого, Андрей — единственный человек, которому она могла бы полностью довериться. И она еще раз подчеркнула это слово — «полностью», чтобы он это понял…
Слежкой Андрей Злобин еще никогда не занимался, и предложение показалось ему забавным. На шутливый вопрос, что он будет иметь за это, она, ни капельки не сомневаясь в собственной неотразимости, тут же наглядно, с новой охотой, продемонстрировала ему, на что еще могут распространяться его желания. Своими фантазиями она ничуть не уступала ему.
Да, вынужден был согласиться Андрей, если так будет продолжаться, игра действительно стоит свеч. Эта зрелая женщина со средним медицинским образованием на самом деле владела не только многими тайнами своей гуманной профессии, но, что гораздо важнее, она в совершенстве обладала потрясающим, волшебным знанием великого женского ремесла.
В тот вечер он нарочно долго не отпускал ее, с силой и с привычной уже грубостью возвращая в исходное положение. Лиля даже начала нервничать, что опоздает к приходу мужа. Она уже и слезу раскаяния пустила, но Андрей был неумолим и добился-таки того, что теперь уже сам, на полную катушку, реализовал свое слишком явное преимущество перед Лилиным супругом. И это была его месть Вадиму — безумно сладостная, хотя и довольно жестокая. Это, возможно, ощутила на самой себе, в конце концов, и Лиля, потому что, с немалым трудом вырвавшись наконец из хватких и бесцеремонных объятий бывшего друга, стала торопливо натягивать на себя разбросанное по комнате белье, пряча от него глаза и словно сожалея уже о собственной простодушной доверчивости.
А он смотрел на нее каким-то новым, будто испытующим, холодным взглядом, как на использованный предмет, и думал, что так оно будет правильно, пусть она не забывает, кто в доме настоящий хозяин. И в голове его рождались совершенно неожиданные и причудливые фантазии…
Он быстро освоил основные правила слежки. И так же скоро выяснил, что никакой изменой поведение Вадима даже не пахнет. Похоже было, что женщины, как таковые, его вообще мало интересовали. Злобин даже подумал, что, может быть, есть в том отчасти и его, Андрея, вина. Кто, если уж говорить по правде, сделал Лилю шальной бабой, помешанной на сексе? Кто по-своему развратил ее? Только ли всякие компании и пресловутая медицина? Ну да, как же! Вот и получилось, что уехал Вадик от смирной, почти невинной девочки, а, вернувшись, упал прямо в широко раскрытые объятия сексуально озабоченной стервы. И какие мысли у него в этой связи должны были возникнуть? Короче, понятно, почему он, наслушавшись от соседей всяких сплетен, так грубо встретил бывшего приятеля. Сам виноват. За собой Андрей Злобин никакой вины не чувствовал, он считал, что все делал правильно.
Но результаты своей слежки он Лиле доложил при первом же удобном случае. Она, разумеется, не поверила, но, так как и он, в свою очередь, не потребовал сразу «оплаты» с нее за проделанную работу, как-то сразу и слишком легко успокоилась. И они разошлись мирно, пожелав друг другу удачи.
Это она ушла успокоенная, но не он. Ему вдруг показалось, что он опять, в который уже раз, проиграл. Вот ведь как — и прав, а в чистом проигрыше! Они-то теперь в порядке, им, в общем, наплевать на него, а он — будто милостыню получил. Мол, дали тебе, ну и заткнись и больше не надейся.
Но одно дело, если бы он сам отказался, тогда все правильно, а так выходило, что отказали именно ему. И кто? Лилька, которая… да, мать ее, как же так?! Это ж она, если судить по большому счету, в буквальном смысле употребила его, Андрея, а потом небрежно помахала ручкой и пожелала удачи? Ни хрена себе…
Андрей почувствовал, что в нем начинает теперь уже по-настоящему закипать гнев против этого проклятого Вадима, у которого в семье — полный бардак, а ему тем не менее везет куда больше, чем кому-либо другому. В то время как он, Андрей Злобин, у которого вообще нет проблем, ощущает себя так, будто оказался, грубо говоря, в глубокой заднице. Но даже если он захочет как-то восстановить по отношению к себе справедливость и попробует сейчас «прижать» Лилю, силой, угрозой, уговорами, чем угодно заставляя ее снова отдаться ему, когда бы ему того ни захотелось, такое у него вряд ли получится. А если он решится шантажировать либо попытается публично уличить ее в многочисленных и непристойных изменах мужу, то ее великолепное презрительное равнодушие без всяких слов докажет окружающим, что все его обвинения — не более чем нелепые и болезненные фантазии. В худшем случае они будут восприняты как злостная клевета. И даже если он с пеной у рта кинется доказывать, что между ними все уже было — «Слышите, было такое, что вам и не снилось!» — то ему все равно никто не поверит. Но морду набьют обязательно.
«Да она же просто презирает меня! — сообразил он неожиданно. — Использовала, как жеребца для утоления своих буйных фантазий, и все!» Мысль была просто убийственной, безумно унизительной. Но виновником собственного смятения он считал в первую очередь Вадима, это из-за него все! Значит, чтобы повернуть жизнь к себе той стороной, которую он хотел бы видеть, чтобы раз и навсегда доказать Лиле, что это не она его, а только он может употреблять ее, чтобы отшвырнуть в конечном счете как ненужную тряпку, требовалось сперва избавиться от препятствия, стоящего между ними. Которое, как он понимал, не было таким уж и непреодолимым. Необходима была лишь определенная решительность и… отчасти везение.
