Из протокола допроса Куликова Никиты Сергеевича
Расшифровка видеозаписи.
– Взгляните на эти фотографии. Вам знаком кто-нибудь из
изображенных на них людей?
– Да. Я знаю одного человека.
– Покажите фотографию. Назовите этого человека.
– Вот этот снимок. Парня зовут Роман Карташов. Отчества его
я не знаю.
– Посмотрите как можно внимательней. Вы абсолютно убеждены,
что никогда не видели никого из других людей?
– Никого не видел и не знаю.
– Где вы познакомились с Карташовым?
– В тренажерном зале на стадионе «Динамо». Мы занимаемся у
одного тренера, у Кости Меркулова, иногда вместе с Романом уходили домой.
Иногда заходили в бар. Разговаривали.
– О чем?
– Роман расспрашивал, как я живу, как идут мои дела. Я
немного говорил о своей жизни. Так, трепались.
– Когда состоялся разговор об агентстве?
– Это было примерно в мае прошлого года. Мы, как всегда, шли
с тренажеров, Роман спросил, как жизнь. Я ответил, что хорошо, но скучно.
Сказал, что мне все надоело, что я устал и хочу отдохнуть. Он стал
рассказывать, как в прошлом году ездил в Марокко, классно отдохнул. Спросил, не
хочу ли я туда поехать. Я говорю, что был в Марокко, был на Кипре, на
Филиппинах, ездил по Европе. Но меня это уже не интересует. Потом он спросил,
было ли хоть какое-то приятное ощущение, которое хочется вспомнить из этих
поездок. Я подумал и ответил, что самое лучшее, это когда на базарной площади в
Марракеше я подошел к укротителю змей. Он сказал мне на ломаном английском
языке, что у его кобры вырваны ядовитые зубы и я могу ее потрогать. Мне обычно
все по фигу, но змею я еще никогда не трогал, было противно. Но он меня
подначил, типа слабо, я решил, ну, возьму и поглажу. Только протянул руку, как
сзади налетел полицейский и оттолкнул меня так, что я упал с ящика, на котором
сидел, прямо на землю. Я вскочил и начал орать на этого полицейского. А он ни
бельмеса не понимал ни по-английски, ни по-русски. Пока мы с ним общались,
дядька со змеей скрылся, будто его и не было. Тут прибежал наш гид, глаза на
лбу, и полицейский ему рассказал, что исламисты нарочно провоцируют белых
туристов трогать змей, говорят, будто у них зубы ядовитые вырваны, а это совсем
не так, и такие случаи уже были в Марракеше, когда людей кусали гады, а арабы
со своими змеями исчезали бесследно после этого. Ну, я такой кайф словил от
этой истории! И рассказал о ней Роману. Сказал, что люблю риск, люблю острые
ощущения. Он засмеялся и говорит: не только на площади в Марракеше, но и здесь
тоже есть возможность испытать острые ощущения, да еще какие! Я спросил: на
площади Горького, что ли, под маршрутку броситься? Или с Окского моста
прыгнуть, не привязавшись за ногу? Он заявил, что есть другие способы, что
знает ребят, которые умеют такие ощущения себе устраивать с помощью белого
порошочка. Я сказал, что я не совсем дурак, чтобы подсесть на иглу и загубить
свое здоровье. Он говорит: ну и правильно, я тоже держусь от этой дури
подальше. На этом разговор закончился, и мы расстались.
– Заходила ли речь об агентстве?
– В тот раз мы о нем не говорили, но я потом понял, что
Роман к такой беседе приготовился. Видимо, я ему показался подходящим
человеком.
– Когда же состоялся разговор об агентстве?
– Уже после следующей тренировки. Мы опять пошли вместе по
Покровке, и он сказал, что не понимает меня. Дескать, у меня отец богатый, да я
и сам не без денег, так что мог бы найти себе сколько угодно интересных
занятий. А если надоело быть приличным челом, так можно стать и неприличным.
Главное, чтоб все было шито-крыто, чтоб никто ничего не узнал. Рассказал, что
знает одного парня, который сделался наркокурьером – сам не кололся, а работал
просто из любви к искусству. Знает, что это дикий риск: если попадется с
грузом, то сядет, и сядет накрепко, но он уже без этого адреналина жить не
может. Я сказал, что уж лучше и правда прыгать с Окского моста без страховки: и
адреналин получаешь, и закон не нарушается. Он спросил: а если бы можно было и
рисковые ощущения переживать, и знать, что не нарушаешь закон, как бы ты к
этому отнесся? Я ответил, что не представляю себе такой ситуации. Он сказал,
что может это устроить. Только надо будет заплатить. Я опять не понял, спросил:
это адвоката хорошего надо оплатить, что ли? Чтобы отмазал, в случае чего? Тут
Роман и начал рассказывать про агентство. Про то, какие услуги оно оказывает. Я
сначала подумал, что это дурь, какая-то самодеятельность, но он предложил мне
поговорить с директором агентства. Тогда, мол, мне сразу станет понятно, что
это серьезная организация.
– И что вы ответили?
– Ну, мне все равно было не фига терять, к тому же я малость
заинтересовался этим. Сказал, чтоб только никаких наркотиков там и близко не
стояло. Роман поклялся, что это железно. И тогда я согласился с ним встретиться.
– С кем – с ним?
– С директором.
– Когда произошла ваша встреча?
– Да на другой же день.
– По чьей инициативе?
– Не по моей. Мне позвонил Роман и сообщил, что обовсем
договорился и мне надо быть около кинотеатра «Спутник» в такое-то время,
встреча состоится там.
– А вас не удивило, что Роман не привел вас в само
агентство?
– Удивило. Но он сказал, что надо привыкать: там обстановка
строгой секретности, и когда я узнаю подробности об услугах, которые они
предоставляют, сам все пойму. Мне, честно, уже неохота было никуда тащиться,
тем более ехать к «Спутнику», однако Роман меня просто достал своими уговорами.
Я так понимаю, он с каждого клиента имел какой-то комиссионный процент, ну и
старался. Короче, я пошел.
* * *
Валентину забрал из милиции муж. Все время, пока с нее
снимали показания, он сидел в кабинете, боясь, что жене вдруг снова станет
плохо. У Валентина Дмитриевича (Валентина и ее муж были тезки) всегда был при
себе набор сердечных средств.
Когда оперативник, ведущий допрос (фамилия его была Комзаев,
имя-отчество Леонид Леонидович), увидел, что Залесский достал из кармана
какие-то таблетки и дает жене, он потребовал показать, что это за лекарство.
– Боитесь, чтобы я не угробил единственного свидетеля? –
желчно спросил Валентин Дмитриевич. – Не бойтесь, я этого не сделаю. Мы
пятнадцать лет женаты, но она мне еще не настолько надоела. Единственное, что я
бы проделал с удовольствием, – это отшлепал бы ее как следует. Чтобы не
совершала больше такой дури, не лезла бы в свидетели… Надо было бегом бежать с
места преступления!
