Со спокойствием, вызывающим у всех присутствующих нервный тик, моя горничная приподняла голову покойной. За волосы.
– Как видите, госпожа де Моранжак словно бы заснула с открытыми глазами. Все просто, как двузубая вилка. Она не видела убийцу, ибо единственная сидела спиной к двери, когда он вошел. Господин де Моранжак не видел его тоже, ибо входная дверь находилась за пределами его бокового зрения, но он все равно умер. Его дети, напротив, успели взглянуть в глаза смерти. Себастина.
Она приблизилась к трупам близняшек и с некоторым напряжением, но чтобы не оторвать конечность, подняла окоченевшую руку одной из них. Обивка подлокотника была разодрана, девочка оставила в ней пару своих ногтей. Себастина подняла руку другой девочки, и все увидели следы, оставленные ногтями на лакированном дереве, а заодно и запекшуюся кровь на поврежденных пальцах.
– Только де Моранжак-младший нашел в себе силы сдвинуться с места. Это ему не помогло. То же со всеми другими погибшими. Иные увидели свою смерть в лицо, иные расстались с жизнями легко. Убийство сотворено не с помощью яда, это будет подтверждено после экспертиз. Все. Командуйте, инспектор Вольфельд, тела в морг, здание опечатать, выставить охрану. Констеблей на улицы, пусть ищут. Хоть что-нибудь ищут. Кстати, кто сообщил об этом всем?
Игнорируя плеть ненависти, которой меня стегануло сознание старшего инспектора, я поводил взглядом по растерянным лицам сотрудников Скоальт-Ярда и проследовал к выходу. Себастина подала мне плащ, шляпу и трость. Инспектор Аберлейн догнал практически на крыльце.
– Тан л’Мориа, позвольте представить вам констебля номер тысяча сто один Джона Гранди.
– Доброй ночи, констебль. Можете меня чем-то порадовать?
Молодой парень с густыми усами, обряженный в утепленную для зимы черную форму Скоальт-Ярда, вытянулся в струнку. В его голове я читал немного страха, смущение, растерянность и… сомнение, что ли?
– Это я обнаружил, мой тан…
– Понимаю. Решили наведаться в гости к верховному обвинителю по доброй памяти, попить чаю и вдруг обнаружили тело старого друга бездыханным? – Я постарался придать своему взгляду выражение, которое офицеры-дознаватели называли «сверлящим».
– Нет, мой тан, я конечно же не мог знать господина де Моранжака, но мне сказали…
Неуверенность приблизилась к градусу кипения, но он не собирался лгать.
– Я… я понимаю, что это прозвучит совершенно… глупо… нет, безумно…
– Констебль, позвольте судить о том, как и что звучит, мне.
– Да, мой тан. Я услышал голос.
– Понимаю. Что за голос?
– Из-за спины. Голос из темного переулка, если быть точным. Я проходил мимо, патрулировал свой район, а потом кто-то окликнул меня из тени и сказал, что в особняке де Моранжаков беда. Государственный обвинитель – не шутки, потому я бросился сюда со всех ног. Наверное, надо было попытаться…
– Да, узнать хотя бы приблизительно, как выглядит доброжелательный аноним. Было бы просто чудесно! – Из-за недосыпа я был зол и переполнен ядовитой желчью. – Где это произошло, вы сказали?
Один из переулков, соединяющий улицы Тюльпанов и Красного оникса. Восточные и юго-восточные окраины Императорских Садов не столь престижны, как остальные части. Совсем близко располагаются кампус КГМ и башня корпуса, одиноко темнеющая на фоне неба. В этой части района находятся учреждения, обслуживающие богачей, продуктовые рынки, самые дорогие и лучшие в Старкраре почтовые офисы и банковские отделения. Съемные апартаменты в высоченных шестиэтажных домах стоят приличных денег. И все же таких вот переулков даже в Императорских Садах уйма. Из какого именно с ним говорили, Гранди точно обозначить не смог. Воспользовавшись одним из казенных экипажей, я приказал везти на улицу Тюльпанов. Шанс найти нужное место, а там и какие-нибудь улики – это, конечно, несбыточная надежда, но что мне остается?
– Держи все под контролем, – велел я Себастине, отпуская экипаж.
– Я всегда держу все под контролем, хозяин.
– Как в тот раз, когда мне пришлось уворачиваться от пуль, прячась за бочками с тухлой сельдью?
– Простите за тот случай, хозяин. Больше подобного не повторится.
Я несправедлив к ней. В той заварушке она сдерживала сильного мага, чтобы он не превратил меня в труп, а мне всего лишь пришлось отстреливаться от парочки простых смертных с взрывными патронами. Вытянув из кармана жилетки часы, я приказал:
– Acsio lioite!
[2]
Направленный луч света из циферблата высветил узкий и грязный переулок. На стенах обрывки старых листовок и объявлений, на земле мусор и мутный неприятный на вид снег. Внезапное вторжение света в кромешную тьму вызвало шквал протестующего писка из ближайшей мусорной кучи.
– Себастина, поймай-ка мне парочку.
Горничная коршуном метнулась на добычу и, прежде чем ратлинги успели смыться, поймала две пары, по две дрыгающиеся серые тушки в каждой руке. Среди обычного писка прорывались требования вернуть честным гражданам свободу.
– Не помню, когда Император решил дать ратлингам гражданство, так что довольно. Представляться не буду, по вашим тупым мордам видно, что титулы и регалии вы цените ниже куска заплесневевшего хлеба. Отвечайте мне честно, и тогда, возможно, я вас отблагодарю.
– Чем? Чем? Чем? Чем?
– Большим кругом сыра и свиным окороком.
Острые мордочки с подвижными розовыми носами и длинными усами перестали шевелиться, черные глаза-бусинки остекленели, а передние лапы, так похожие на человеческие руки, вцепились друг в друга.
– Чего тан хочет? Чего? Чего тан хочет?
Ратлинги не самая лучшая компания для уважающего себя человека и тем более тана, дорожащего репутацией. Большинство жителей города не обращают на этих разумных зверей никакого внимания, а те, кто обращает, пытаются всячески истребить голохвостый народец, приравнивая его к обычным крысам. Мне же из-за специфики работы гнушаться нельзя никем.
– Мне нужен че… – И тут я понял, что даже примерно не знаю, представителя какой расы или вида из тех, что населяют столицу, я ищу. – Этой ночью по переулкам ходил некто, может, человек, может, тэнкрис, может, люпс, а может, и авиак. Кто-то. Вы везде бываете, везде ищете еду, многих видите.
– Ничего не видели! Ничего! Ничего! Никого не видели! Еды мало! Еды! Еды! Когда награда? Когда? Когда?
– Когда сделаете что-нибудь полезное. Прочь.
Горничная швырнула писклявый квартет подальше в темноту, а я вернулся к поискам. Мне пришлось облазать еще три переулка, чтобы совершенно ничего не найти. Послав всех в Темноту, я отправился домой.
Мой дом в пределах столицы располагается на улице Скрещенных мечей в районе под названием Тихий холм, или Олдорн на старой речи тэнкрисов. Это, конечно, не Императорские Сады, но для меня как раз. Дом стоит на углу восточной набережной, улица Скрещенных мечей одним концом упирается в мост, ведущий в Квартал Теней, а другим в площадь Дуэлянтов, на которой когда-то велись довольно-таки кровопролитные поединки между благородными господами или танами. Цены на жилье в Тихом холме были бы куда выше, если б часть его окон, в частности таких, как мои, не выходила на пресловутый Квартал Теней. Нельзя и пересчитать все городские легенды, в которых рассказывались жуткие истории о том памятном дне, случившемся больше трех веков назад, когда Темнота вырвалась в наш мир и голодные тени напали на столицу, вырезав половину городского населения.
