– С ума сошел? – прошипел Лавров. – Немедленно успокойся!
Нельзя, слышишь! Хуже будет!
Георгий какое-то мгновение смотрел слепыми от ярости
глазами, потом слова Лаврова все же достигли его рассудка. Опустил голову. Так…
пошел, называется, выполнять задание редакции… Что ж теперь с ним будет?
А вот у лейтенанта, видимо, не имелось никаких сомнений
относительно будущего Георгия Аксакова.
– Ну ты у меня попляшешь! – с ненавистью просвистел он,
поднимаясь с земли, подбирая фуражку и с силой ударяя ею несколько раз о
колено. То ли пыль выбивал, то ли выход своей ярости давал. Нахлобучил фуражку,
занес кулак…
Лавров, который по-прежнему держал Георгия за локти,
отпрянул вместе с ним и увел от удара.
– Да вы что, товарищ лейтенант? – с возмущением крикнул он.
– Прекратите это!
– Ах, вы издеваетесь? – тонко взвыл лейтенант, который уже
ничего не слышал и не видел, а понимал только, что жертва ушла из-под верного
удара, и принялся лапать кобуру. Портупея, впрочем, перекосилась во время
падения, и кобура съехала на самый лейтенантский зад.
Лапанье это выглядело нелепо и смешно, но тут уж было не до
смеха: рано или поздно лейтенант должен был до кобуры дотянуться, и тогда…
Вдруг какой-то человек в простом сером костюме протолкался
сквозь ошеломленную толпу, подскочил к лейтенанту и что-то быстро ему сказал.
Тот, словно не слыша, отмахнулся, но человек схватил его за руку (он оказался
неожиданно силен, у милиционера даже лицо исказилось – то ли от боли, то ли от
удивления) и повернул к себе. Свободной рукой он выдернул из нагрудного кармана
какое-то удостоверение – Георгий, конечно, не видел его толком, но что корочки
были красные, разглядел.
– Ага, – хмыкнул почему-то Лавров и отпустил наконец
Георгия.
Плечи у того болели, но сейчас ему было не до плеч.
Лейтенант сверкал бешено глазами, у него только что пена на
губах не выступила, однако с места он больше не сдвинулся.
– Дайте команду отставить все и продолжать похороны, –
негромко приказал – именно приказал, такой у него был тон! – человек в сером
костюме. – Устроили тут… черт знает что! Уберите своих людей. Женщин этих… – Он
покосился на спутницу Лаврова, неприязненно сморщил свое простоватое,
неприметное лицо: – Отпустите всех. Слышали меня, товарищ лейтенант? Ваша
миссия закончена. Вас поставили порядок охранять, вот вы его и… охранили.
Женщина с серыми глазами отчетливо усмехнулась, лейтенант
снова начал косить налитым кровью оком, как бешеный бык, но сдержался и пошел
уводить своих милиционеров, которые, впрочем, уже и сами угомонились: никого
больше не хватали, рук никому не выкручивали – просто стояли около гроба, будто
в странном почетном карауле. Наверное, со стороны могло показаться, будто
хоронят не врача, а какого-нибудь милицейского начальника.
Фырча мотором, из-за угла дома показался катафалк
похоронного бюро – старенький автобус «ГАЗ-30» с черной полосой по боку.
Открыли заднюю дверцу, начали ставить в катафалк гроб. Оркестр, словно
спохватившись, заиграл снова про «Ту-104», несколько, впрочем, спеша и
фальшивя.
– Спасибо, – сдержанно произнес Лавров, обращаясь к мужчине
в сером костюме. – Вот уж не думал, что смогу сказать спасибо представителю
вашей службы, но в данном случае вы появились вовремя. Предвидели осложнения?
Или просто следили?
Женщина снова усмехнулась.
У «спасителя» желваки по щекам прокатились, но голос звучал
спокойно:
– Если вы собираетесь ехать на кладбище, лучше садитесь в
автобус.
– А вы тоже поедете? – спросил Лавров с непроницаемым
выражением лица.
– Еще не решил, – пожал плечами мужчина.
– Понятно… – Лавров и незнакомка быстро переглянулись, потом
доктор сказал: – Я, к сожалению, поехать не смогу. Мне нужно вернуться в
отделение, работы много. А вы, Рита?
У Георгия на миг перехватило дыхание. Рита, ее зовут Рита…
Маргарита, значит? Ему не нравилось это помпезное имя. Она не Маргарита, она
именно Рита. Но разве во Франции, или откуда она там приехала, существует такое
имя? Там ведь все Жанны, или Мари, или Симоны, или, как их, Милен… Воспоминание
о прежнем идеале красоты, Милен Демонжо, скользнуло мимо сознания, не задев. Да
ну ее, худосочную блондинку с порочным взглядом, нет в ней ничего красивого. И
ее имя больше Георгию не нравится. Рита, Рита…
– Я не могу ехать одна, – сказала тем временем Рита. – Может
быть, вы…
Она с надеждой взглянула на Георгия, и тот вовсе перестал
дышать.
Человек в сером костюме шагнул вперед. Его лицо приняло
обеспокоенное выражение.
Лавров кашлянул. Рита быстро оглянулась на него, потом
перевела взгляд на «спасителя» и кивнула, словно что-то поняв.
– Я вернусь в отель, Федор, – сказала она Лаврову.
«Отель! Это ж надо, а? Где ж она в Энске отель выискала? –
потрясенно подумал Георгий. – А почему она так хорошо по-русски говорит?
Переводчица, что ли?»
На лице «спасителя» после ответа Риты выразилось явное
облегчение. Он повернулся к Георгию:
– А вы, товарищ Аксаков, на кладбище ехать намерены?
«Он меня знает? – изумился Георгий. – А впрочем, говорят, в
Конторе Глубокого Бурения
[3] всё про всех знают…»
Не составляло труда понять, кто он такой, этот неприметный
тип. Красные корочки, влиятельность, всезнайство… Ну да, ведь за всеми
иностранцами следят, понятное дело. Чтобы не начали тут пропагандировать и
внедрять свой тлетворный образ жизни. Они ведь коварные, иностранцы: приезжают
под видом туристов, а сами знай норовят выведать какую-нибудь государственную
тайну. Только недавно в газетах писали, как в Энске ловили шпионов во время
Великой Отечественной войны. Интервью давал генерал-майор Храмов, который в то
время был подполковником и руководил операцией «Проводник» – по радиоигре с
разведшколой гитлеровцев, засылавшей в Энск свою агентуру. Столько врагов
разоблачили! Некоторые из них умудрились даже в военном госпитале окопаться под
видом шоферов или раненых. Георгий пристал к маме с расспросами – она ведь в
войну работала там санитаркой, – но мама сухо сказала, что ничего не знает,
однако газету с интервью Храмова спрятала. Потом баба Саша искала ее, чтобы
почитать, но газета исчезла.
