— Нашлась какая-то… Петр Иванович, вы часто встречались с Мамотюком?
— Не так часто, как хотелось бы. По субботам мы собирались, чтобы поиграть в преферанс. Иногда у меня дома, иногда дома у кого-нибудь из наших общих друзей. Вы, кстати, сами-то пулькой не балуетесь?
Светлана робко улыбнулась:
— Так, иногда. Со мной не любят играть, говорят, я зануда.
— То есть не любите рисковать?
Светлана покачала головой:
— Не очень. А если и рискую, то всегда обдуманно.
— И как? Выигрываете?
— Когда как. Но чаще всего — выигрываю.
— Вот и Рэм выигрывал. Он вообще был везунчиком, но при этом, в отличие от вас, любил риск.
— А на фотографии это он?
— Да. Здесь мы на рыбалке. Этого сома… видите, какой гигант?., мы водили полчаса.
— Как у Хемингуэя! В «Старике и море»!
Петр Иванович улыбнулся:
— Именно!
Светлана с любопытством взглянула на фотографию:
— Вот это да! А сколько в нем?
— Почти сорок килограмм.
— Ва-ау! — тихо охнула Светлана.
Петр Иванович прищурился:
— А вы и рыбачите, милая девушка?
Светлана удрученно вздохнула:
— Рада бы, да не с кем. Мужчины с собой не берут, а женщины… У них на уме совсем другая рыбалка. Хотя когда-то в детстве я рыбачила с дядей. Но на такую серьезную рыбалку я никогда не ходила. Дядя говорил, что ходить на сома — это все равно что на медведя. Так же тяжело и опасно, но если случится выловить — с этим удовольствием ничто не сравнится.
— Что ж, ваш дядя знал толк в рыбалке.
— Да, я тоже так думаю. — Светлана вновь посмотрела на фотографию. — А генерал был красивый мужчина.
— Вы находите?
Светлана кивнула:
— Да. Думаю, на его удочку клевали не только рыбы. Я могла бы в такого влюбиться!
Петр Иванович посмотрел на Светлану, затем перевел взгляд на фотографию, облизнул сухие губы и сказал:
— Да, женщин он любил.
— Думаю, это чувство было взаимным. У меня когда-то был парень, похожий на него. Тоже высокий и сильный, но вот взгляд… Это, наверно, приходите возрастом?
— Наверно. — Петр Иваныч покосился на Светлану. — А вы, я вижу, знаете толк в мужчинах.
— Хотелось бы так думать. В любом случае мужчина, который долго жил и много испытал, интереснее двадцатилетних сопляков. Цезарь тоже был далеко не мальчик, когда его полюбила Клеопатра. Одно плохо… силы у мужчин в шестьдесят лет уже, наверно, не те, что прежде.
— Ну это у кого как. У Рэма с силами все было в порядке. По крайней мере, ни одна из его пассий на это не жаловалась.
— Но его пассиям тоже, наверно, было не по двадцать лет, — небрежно пожала плечами Светлана.
Глаза Петра Иваныча воинственно сверкнули:
— Как раз-таки наоборот! Именно что по двадцать!
— В таком случае Рэму Борисовичу мог позавидовать любой мужчина. — Светлана глянула на Петра Иваныча и недоверчиво прищурилась: — А вы меня не разыгрываете? Рэм Борисович ведь был страшно занятой человек. Откуда он мог взять время на романы? Это ж нужно присмотреться, познакомиться, поговорить. Обаять, в конце концов! Хотя, конечно, в шестьдесят лет любая двадцатилетняя дурнушка покажется красавицей. — Светлана осеклась и, испуганно глянув на Петра Ивановича, инстинктивно прикрыла пальчиками рот. — Ой, простите! Я, наверно, сказала глупость.
— Может, и глупость. А может, и нет. Могу вам сказать, милая девушка, что Рэм тоже клевал не на всякую молодку. Он был большой эстет. Даже принимал участие в работе жюри на конкурсах красоты. Да-да, не удивляйтесь.
— Да что вы!
— Именно так.
Светлана посмотрела еще более недоверчиво и тонко усмехнулась: дескать, знаю я вас, старых хвастунов. От Петра Ивановича не укрылась эта усмешка.
— Вижу, не доверяете? — сухо и с достоинством поинтересовался он.
— Отчего же? Доверяю. Как я могу вам не дове… Ой! — Светлана уставилась на шкафчик. — А что это у вас там за фотография? Вон там, за стеклянной дверцей! Это ведь тоже Рэм Борисович, да?
Славский проследил за взглядом Светланы и кивнул:
— Да. — Лицо старого чиновника при этом сделалось недовольным. И его можно было понять.
На этой фотографии были изображены трое: Славский, Мамотюк и какая-то блондинка весьма эффектного вида. Из одежды на ней были только белые джинсы и бирюзовый купальный лифчик. Все трое были изображены на фоне лодки, серой, сверкающей на солнце реки и пологого берега, заросшего ядовито зеленой травкой. Они стояли в обнимку (причем женщина стояла посередине, аккурат между довольно улыбающимися Славским и Мамртюком) и весело смотрели в камеру.
— Это мы на пикнике, — неохотно прокомментировал Славский. — Ничего интересного.
— А кто эта женщина?
— Так… одна знакомая.
Светлана, не дожидаясь приглашения, встала со стула и подошла к шкафчику.
— Прошу прощения, — услышала она у себя заспи-ной недовольный голос Славского, — ноу меня сегодня еще много дел. К сожалению, нам с вами пора прощаться.
— Да-да, — сказала Светлана, однако, вместо того чтобы раскланяться и выйти из кабинета, быстро открыла дверцу шкафчика, взяла с полки фотографию и перевернула ее.
— Что вы себе позволяете, девушка? — резко сказал Славский.
Светлана быстро поставила фотографию на место и закрыла дверцу (она успела увидеть все, что хотела). Затем повернулась к чиновнику и виновато улыбнулась:
— Простите, не удержалась. Женское любопытство. Если можно, я хотела бы занять у вас еще пять минут.
Петр Иванович сердито мотнул головой:
— Ни минуты. Вы и так злоупотребили моим доверием. Мне нужно работать.
— Что ж… — Светлана поправила пальцем очки и вздохнула. — Очень жаль. Мы с вами так славно беседовали. Мне даже показалось, что мы подружились…
Славский слегка смягчился:
— Дружба, милая девушка, — это то, что происходит за пределами этого кабинета. Я никогда не смешиваю личную жизнь со служебными функциями. Я не хочу показать грубым, но… — Славский вновь красноречиво посмотрел на чары и развел руками.
— Понимаю, понимаю, — поспешно кивнула Светлана. Она робко и вместе с тем лучезарно улыбнулась Славскому: — Петр Иванович, а вы не дадите мне ваш домашний телефон? Вдруг у меня появится какой-нибудь важный вопрос.
Чиновник на несколько мгновений задумался, затем улыбнулся и кивнул:
— Я дам вам номер своего сотового. Записывайте.
