— Например?
— Например? Например, актрисы! Они ведь тоже выставляют напоказ свое тело! В кино показывают много эротических сцен, и они… — Девочка осеклась.
— Какие «вещи» они заставляли тебя делать? — прямо спросила Галя.
Даша покачала головой:
— Этого я вам не скажу.
— Ну хорошо. Скажи хотя бы, кто тебе это говорил? Назови мне их имена.
Даша подумала, затем решительно покачала головой:
— Нет. Я и так слишком много рассказала. И запомните: вы дали мне слово.
И девочка снова замкнулась. Больше Галя, как ни билась, ничего узнать не смогла.
Расставаясь с Дашей и ее «тетей Леной», Галина шепнула на ухо матери:
— Советую вам забрать Дашу из студии. И чем скорее, тем лучше.
Та с деланным изумлением округлила глаза:
— Почему?
— Это не то место, куда следует ходить молодой девушке. Впрочем, вам решать. До свидания.
19
Кабинет Валентины Дмитриевны Кравцовой был обставлен роскошно. Мебель красного дерева, восточный ковер на полу, на стенах пейзажи, написанные маслом. Да и сама хозяйка кабинета вполне соответствовала имиджу «self-та1(1 штап», который приписывали ей подчиненные (по крайней мере, те из них, с кем Галина успела поговорить). Это была сухощавая, широкоплечая, смуглая женщина со строгим и дерзким лицом и с черными, отливающими синевой волосами. («Шемаханская царица после десяти лет брака с Черномором» — так про себя определила Кравцову Галя Романова.)
Одета Кравцова была в странноватый костюм, который представлял собой гремучую (но нельзя сказать, что некрасивую или вульгарную) смесь делового стиля и вечернего платья. На запястьях у нее поблескивали изящные золотые браслеты, в ушах — скромные, но элегантные золотые серьги.
На полке в шкафу стояла ополовиненная бутылка красного мартини и початая бутылка водки «Абсолют». Видимо, Валентина Дмитриевна была любительницей крепких коктейлей, которые смешивала себе сама. Шальной, нагловатый и властный взгляд карих глаз подтверждал это предположение.
Кравцова посмотрела на золотые часики и сказала:
— Только имейте в виду, моя милая, я женщина занятая.
— Не беспокойтесь, я не отниму у вас много времени, — успокоила «занятую женщину» Галя Романова.
Кравцова смерила Галю презрительно-насмешливым взглядом и неприятно усмехнулась:
— Ну это уж само собой. Своим временем я, слава богу, распоряжаюсь сама. Чего о вас наверняка не скажешь.
Галя пропустила этот укол мимо ушей. Секретарша Кравцовой предупредила Галю, что Валентина Дмитриевна «не питает большой любви к милиции; так что вы уж с ней поосторожнее, ладно?».
Галина решила «быть поосторожнее», а потому спокойно спросила:
— Валентина Дмитриевна, вы — президент благотворительного фонда «Русская краса». Так?
— Ну, — нетерпеливо произнесла Кравцова.
— Вы также председатель жюри на конкурсах красоты, которые вы устраиваете совместно с кастинго-вым агентством «Шарм».
— Это что, вопрос?
Галина кивнула:
— Вроде того.
— Ну тогда получите ответ: да, я председатель жюри. А что вас, собственно, интересует?
— Я…
Кравцова сделала останавливающий жест рукой:
— Постойте. Я закурю.
— Хорошо, ноя…
Два холодных карих глаза уставились на Галю.
— Девушка, у вас что, проблемы со слухом? — резко спросила Валентина Дмитриевна. — Я же сказал: помолчите, пока я закурю. Вы же не хотите, чтобы я отвлеклась на ваши никчемные реплики и обожгла себе нос?
Галина вспыхнула.
— Не слишком-то вы вежливы, — сказала она. — Напомню, что я не одна из ваших моделей — я представитель власти.
— «Власти», — усмехнулась Кравцова, прикуривая сигарету от изящной золотой зажигалки. — Где она, ваша власть? В прошлом году мою квартиру обнесли на тридцать тысяч баксов. И что сделала ваша власть? Хотя бы доллар из украденного вы мне вернули? «Власть»!.
Гагся насупилась:
— Я полагаю, сейчас не время и не место это обсуж…
— А у вас все время не время, — махнула рукой Кравцова. — Что тогда, что сейчас. Только и можете, что хачиков в переходах трясти. Этому вас, наверное, в милицейских школах и обучают. Слава богу, что вы не одна из моих девочек. Я бы удавилась, если бы хоть одна из моих девочек пошла работать в милицию. Это значило бы, что у девочки плохой вкус и я плохо с ней поработала.
Галя была слегка ошарашена таким откровенным наездом. Однако справилась с раздражением и сказала:
— Да, я вижу, вы не любите милицию.
Кравцова сверкнула белоснежной улыбкой:
— Что вы, я ее пр-росто обожаю! Помню, был у меня один милиционер. Бравый, подтянутый. А какой у него был «пистолет»! — Кравцова прикрыла глаза и покачала головой. — Просто закачаешься. Без малого двадцать пять сантиметров. Видели когда-нибудь такой?
— Валентина Дмитриевна, я…
— Простите, а сколько вам лет?
— Какое это имеет значение?
Кравцова пожала плечами:
— Мне сорок шесть, и я не стесняюсь говорить о таких вещах. Нет ничего более естественного для женщины, чем думать о сексе, говорить о сексе и заниматься сексом. Природа создала нас именно для этого. Вы не находите?
Галя решила больше не сдерживаться:
— Недавно мне рассказывали про одну женщину… она примерно ваша ровесница или немного моложе… Так вот, эта ненормальная искренне считает себя гейшей. Дарит мужчинам секс в обмен на подарки. Этакий бартер! Вот я и думаю: может, после определенного возраста такие вещи начинают восприниматься иначе? Говорят же про мужчин — «бес в ребро». Или, как говорится в пословице, «что имеем, не храним; потерявши — плачем».
Валентина Дмитриевна посмотрела на Романову с сожалением.
— Ох, деточка, — спокойно и где-то даже сочувственно проговорила она, — если бы вы были окружены таким же пристальным мужским вниманием, как я, вы бы наверняка избрали себе другую профессию. Нет, в самом деле, деточка, зачем вам милиция? Неужели нет других, менее диких и более приятных способов обратить на себя внимание сильной половины человечества?
Галя проглотила эту пилюлю молча. А Кравцова продолжила:
— Думаю, не ошибусь, если скажу, что гожусь вам в матери. На правах старшей и умудренной опытом женщины я имею полное моральное право давать вам рекомендации. И мой вам совет, деточка: не подстригайте челку. Пусть растет, пока вы не сможете откидывать ее назад. У вас красивый лоб, и не нужно его скрывать.
