Будущий губернатор немного приосанился и одновременно скромно потупился.
— Может, расскажете, как это было? — спросил ведущий.
— Сам не заметил, как получилось, — сказал он. — Вдруг налетели со всех сторон… Пришлось отбиваться. Троих сбил, а одна бабка сбоку бутылкой врезала… А милиции нашей, как всегда, не видно. Когда она нужна, ее не найдешь. Когда не нужна — вот она, рядом!
Эти слова были встречены бурной овацией аудитории.
— Вы собираетесь навести в этом порядок, чтобы не только будущий губернатор, но и простые граждане чувствовали себя защищекными? — спросил ведущий.
— Это первым делом, — мотнул головой Сабуров. — Чтоб менты, милиЦИя, словом, место свое знали.
— Нельзя ли поподробнее о случившемся? — спросил ведущий, преданно глядя в глаза будущего начальства.
— Ну а что тут еще скажешь? — пожал плечами претендент. — Еле отмахался от них.
— Много их было?
— Не считал. Думал, уже отбился, но по голове вот досталось… — Он потрогал шишку. — Да ладно, чего об этом много говорить, может, у кого вопросы есть?
8
— …да он чокнулся! — присвистнул Ленчик, глядя на экран телевизора. — Он что там несет? Вадик нынче за кого? За большевиков или за коммунистов?
— Наоборот, все даже очень грамотно, — сказал Саша, не отрывая взгляда от экрана. — Он же его идиотом выставил! Не ожидал… Вот это Вадик. Откуда что берется! Растет прямо на глазах… Неужели ты не понял? Не могло такого быть! А Вадик сознательно гонит пену. Он же обратился прямо к нам, чтобы мы тут же, бегом, последовали на Почтовую, к этой самой штаб-квартире Сабурова! Там всегда толкутся его сторонники, эти бешеные бабки с плакатами!
— Бешеные бабки, хм… Нельзя ли обыграть этот каламбур? — почесал у себя в затылке Ленчик. — Типа, Сабуров потребовал у спонсоров больших бабок на свои выборы, и те прислали толпу сумасшедших старух с плакатами в его поддержку.
— Все потом… — озабоченно сказал Саша. — Если это было организованное нападение, там должна была быть грандиозная потасовка, понимаешь? А я что-то о ней не слышал, давно бы передали… Саба наверняка по пьянке ушибся, а Вадик постарался это использовать на все сто! И посадил его на крючок, и тому ничего не остается, как это публично признать и пойти у Вадика на поводу… Понял наконец? А послезавтра у них, у Солодухина и Сабурова, — диалог на телевидении, неужели не понимаешь? Да Солод размажет его по стенке, когда публично обвинит Сабу в фальсификации факта с целью разжалобить избирателя и обвинить конкурента путем создания дешевой сенсации. Дошло теперь?
В голосе Саши было нетерпение.
— Я готов, — поджал плечами Ленчик, поднявшись с кресла. — Звучит заманчиво, но уж больно фантастично, чтобы наш Вадик до этого додумался… Может, я съезжу туда один? А ты оставайся здесь, кому-то надо быть на телефоне, тебе не кажется?
— На всех телефонах, — усмехнулся Саша. — Ты давай, двигай! И будь аккуратен, ни к кому не подсаживайся! Только общественным транспортом. А оттуда — позвонишь. Незамедлительно, ты понял? Кстати, забыл сказать: вчера наша Светочка радостно докладывала своему сутенеру, а по совместительству кандидату в губернаторы, что она успешно избавилась от мондавошек. Обхохочешься! Интересно, от кого она их подцепила?
— А чего ты на меня смотришь? — обиделся Ленчик. — Не от меня же.
— После нас, — кивнул Саша.
— Так что напрасно Вадик от нее гордо отказался, — добавил Ленчик.
— Кстати, давай договоримся, чтоб мне было все известно… — сказал Саша, наблюдая, как Ленчик одевается.
Он взял сотовый и сунул его Ленчику во внутренний карман куртки.
— Это зачем? — удивился тот. — А если моя мать позвонит?
— На всякий случай, — сказал Саша. — Всего можно ожидать. Все-таки на финишную прямую выходим. По своему опыту знаю. Сейчас все пойдут на всё. Наступает цейтнот, и обеим сторонам терять уже нечего. Ладно, давай, топай, чтоб там все-все узнал…И сразу назад.
…—…все слышал? — Тихонов поднял глаза на Илюхина. — Вот такие дела… Представляешь? Этот мордодел у Сабурова работает на Солода!
Илюхин пожал плечами:
— Кто б сомневался. Они там, в Москве, все одной веревкой…
— Ладно, гадать не будем. Ты слышал, этот шибздик сейчас выезжает на Почтовую. Перехвати его где-нибудь пораньше, и чтоб без шума и пыли.
— А журналист? — спросил Илюхин. — Ты ж говорил, чтоб сначала его?
— Обстановка меняется каждую минуту, — сказал Тихонов, выключив магнитофон. — Этот пацан все правильно сказал насчет цейтнота. Некогда рассусоливать… Хоть знаешь, что такое цейтнот?
Илюхин промолчал, глядя в сторону и переступая с ноги на ногу.
— Все, раздумывать некогда, — махнул рукой Тихонов. — Журналист остается за тобой.
— Почему за мной? Договорились же… — недовольно буркнул Илюхин. — Вроде распределили обязанности. Саба взял его на себя.
Он кивнул на телевизор, где собравшиеся в очередной раз аплодировали будущему губернатору.
— Ну ты ж видишь, что там делается… — сказал Тихонов. — Надо ж такое придумать: всех своих пацанов согнал на телевидение. Слушай, а Трофим, оказывается, там тоже торчит? — Он присвистнул, глядя на экран. — Он где сейчас должен быть? Богдана, выходит, тоже никто не пасет?
— Это не моя проблема… Ну я пошел? — спросил Илюхин.
— Одна нога там, другая — тоже там, — сказал Тихонов, не оборачиваясь от экрана, где Трофим с важным видом посматривал на свои часы, блеснувшие при свете «юпитеров».
… — Эти часы и вправду золотые? — спросила Зина, прильнув подбородком к плечу Анатолия. Они вместе смотрели телевизор у него в номере.
— Еще чего. — Анатолий осторожно ее отстранил и стал быстро одеваться. — Чтоб я своему соглядатаю подарил золотые часы? Это специальное покрытие под золото, забыл, как называется. И какая разница, если такие, как он, клюют? Для меня главное, чтоб там механизм работал исправно… И я тогда могу контролировать тех, кто думает, будто контролирует меня.
Он кивнул в сторону миниатюрного приемника с магнитофоном, повернул ручку, чтобы сделать погромче, и, синхронно с телевизором, оттуда донесся разговор из телестудии. Было слышно, как сопел Трофим, когда в очередной раз осведомлялся, сколько сейчас времени.
— Здорово… — Как в кино, — вздохнула она и тоже стала собираться. — Все друг друга подслушивают, подсматривают, записывают. И как ты только не боишься?
— В жизни куда больше дерьма, чем ты думаешь. И тебе лучше не знать — сколько.
— Я бы так не смогла — играть со смертью, рисковать.
— Для этого следует побывать в Чечне. Там всего наешься… Слушай, до твоего рейса еще почти четыре часа, — сказал он, быстро одеваясь. — Может, дождешься меня здесь? Я туда и обратно. И потом тебя отвезу в аэропорт. Только не открывай никому.
