Вот откуда ноги растут, подумал Померанцев. Слишком много начальства на голову одного бедного Сергея Васильевича. Дома и то командуют, требуя доклада обо всем происходящем…
— Тася! — На этот раз Осокин повел себя решительнее. — Помолчи. Одну минуту, я только оденусь… Подождите меня возле подъезда, хорошо?
Померанцев успел выкурить сигарету, прежде чем сзади снова — до мороза по спине — завизжала дверь.
— Сергей Васильевич… — вздохнул Померанцев. — Поймите меня правильно. Вам есть где переночевать этой ночью? Завтра же я отправлю вас вместе с семьей в Москву, там вы будете в безопасности. Вы понимаете, о чем я?
Осокин обреченно махнул рукой. И тоже закурил.
— Негде. Да и незачем… Разве что у тещи. Если захотят, найдут и там.
— Вы, по-моему, не до конца понимаете…
— Все я понимаю, — усмехнулся Осокин. — Для вас я ценный свидетель. Но они это тоже понимают.
— Да кто они! — воскликнул Померанцев, потом беспокойно оглянулся.
Вроде никто за ними не следит. Никаких машин, стоящих неподалеку. Никто не разглядывает внимательно афиши и плакаты с призывами голосовать за Сабурова или Солодухина…
— У тещи вас найдут, — сказал Померанцев. — Это верно. Но может быть, у вас есть тайная любовница, про которую никто не знает и которая вас примет до утра?..
Должна же у тебя быть, при такой-то жене, на стороне какая-нибудь баба, подумал он, ведь нестарый еще мужик.
— Даже если бы у меня на стороне была женщина… — Осокин бросил под ноги сигарету и затушил ее ногой. — Мою больную дочь она все равно не примет. Как будто вы не знаете, Валерий Александрович! Не найдут меня, возьмут дочь в заложники… А у нее диабет. Инсулин ей искать никто не будет… Ладно, до завтра. Надеюсь, они ничего до завтра не успеют.
6
Два крепких парня в темных кашемировых куртках вошли в гостиницу «Кедр». Быстро прошли через холл, подошли к окошку дежурного администратора, показали удостоверение, о чем-то спросили. Она им что-то ответила, кивнув в сторону лифта. Охранник отошел в сторону, пропуская гостей.
Они поднялись на пятый этаж, прошли по коридору, снова что-то неслышно сказали дежурной, та понимающе кивнула, показала подбородком в глубь коридора. Они остановились возле двери номера, где остановились Саша и Ленчик. Один из них приложил ухо к двери, кивнул второму.
— Здесь, — сказал он. — Похоже, с кем-то говорят по телефону. Ничего не разобрать…
И посмотрел на часы. Второй достал из кармана сотовый, набрал номер.
— Петя, они здесь. Треплются по телефону. Как у тебя?
— Пока пусто, — ответил Петя. — Заканчивайте, не мельтешите там. Я доложу Тихоне. Пусть решает. Конец связи.
И набрал другой номер на своем сотовом.
— Геннадий Александрович? Они на месте, разговаривают.
— Ясно… — сказал Тихонов. — Будь здоров.
И в свою очередь набрал номер Сабурова.
— Коля, нужно срочно поговорить, ты у себя?
— Забегай, — ответил Сабуров. — У меня тут секретное совещание, подождешь, в случае чего.
— Опять ты что-то жуешь! — недовольно сказал Тихонов.
— Отъедаюсь, пока на трон не сел, — буркнул Саба. — Ну будь здоров, жду.
Он отключил аппарат и взглянул на Вадика, сидевшего напротив.
— Продолжай. Так что ты там сказал насчет моей концепции?
— А то и сказал, что концепция у вас невнятная, — сказал Вадик.
— Нормальная у меня концепция, — недовольно сказал Саба. — В самый раз. Жила бы страна родная, и нету других забот. Нет, серьезно, покуролесил я по молодости, что было, то было. Пора грехи замаливать.
— Солодухин первый это сказал, — напомнил Вадик, приподняв со стола местную газету «Трудовые будни». — Раньше надо было так говорить! Не читали? А зря. Вот где опытная рука имиджмейкера!
Газета тут же пошла по рукам, все заглядывали через плечо читающему.
— Ладно, проехали! — отрезал Сабуров. — Вот ты и думай про мою концепцию. Что еще?
— Я так и не понял, кто у вас занимается рекламой, кто связями с прессой, кто контрпропагандой?
— А для чего я тебя сюда позвал? — сощурился Саба, оглядев собравшихся. — За такие-то бабки? Ты и будешь всем заниматься. А кто, я, что ли?
В это время из внутреннего кармана Вадика послышалась трель сотового.
— Одну минуту… — Вадик пожал плечами, посмотрев на потолок.
Они сидели на втором этаже штаб-квартиры за огромным столом, за которым постоянно кто-то выпивал и закусывал. Соответственно, выпивка и закуска здесь бесследно не исчезала, а постоянно обновлялась. Не менялся только контингент. Пили, ели, тяжелели, едва ворочали языками. Один Сабуров — ни в одном глазу. Только тяжелело лицо, но все соображал.
— Ну так чего? — спросил его Саша. — Все путем? Ты говори, что хочешь, если не можешь отвечать.
— Нет, не могу! — сказал Вадик. Извините, но до декабря у меня нет ни минуты свободного времени. Прорто все забито… А когда у вас, простите, выборы?
— Во дает! — сказал Саша. Ну ты молодец. И правильно, гони пену, только не понтарь, не переигрывай, понял? Они такие вещи сразу просекают.
— Не знаю, не знаю, — сказал Вадик в трубку. — Надо хорошенько подумать.
— Вот-вот, совсем, погляжу, ты там освоился, — одобрил Саша. — Кстати, чтобы не забыть, делаю вам одно деловое предложение. Короче, есть тут одна газетенка сексменьшинства, называется «Любимый и милый». Или наоборот… Подумай насчет тиснуть туда статейку насчет сексуальной ориентации Солодухи. Приври что-нибудь насчет малолеток, которых он совращал. Мы здесь уже придумали достойный ответ, так что давай, милый… Кстати, на телевидении, если предложат заработать, не отказывайся. Иначе неправильно поймут. Твой шеф будет об этом знать через полминуты. Честные люди и бессребреники в нашем деле подозрительны, не забывай. В общем, все, заканчиваем, у них сканер не хуже нашего, так что больше пяти минут не тре-пись…
— Хорошо, я подумаю, — сказал Вадик и действительно задумался. — Позвоните мне через недельку, нет, лучше через две. Что-нибудь придумаем. Может, возникнет окно.
И отключил аппарат.
— Что, совсем замучили? — спросил Саба, переглянувшись со своими корешами. — Все в Думу хотят. Ты бы съел чего-нибудь. А то совсем исхудал с предвыборными кампаниями.
— Не то слово, — вздохнул Вадик. — Думал, прилечу сюда, отдохну от Москвы, от этих бесконечных звонков… А они и здесь достали.
— Поди, не за так достают? — осторожно осведомился один из «комодов», сопровождавший Вадика из аэропорта.
— Ну так что еще хорошего скажешь? — спросил Саба более миролюбиво и не так подозрительно.
