— Вот как? — удивился Турецкий.
— Надо же с ней разобраться. Она же может отказаться от дачи показаний. Это ее право. И ее, кстати, деньги.
— Темнишь, Славка…
— Я же обещал рассказать. Но для этого очень важно знать все о Богданове.
— А тебе сильно нужна твоя машина? Не можешь смотаться в НТО на Петровку и на какое-то время забрать мою?
— А в чем причина? — Грязнов был заинтригован. Ну конечно, Саша ведь еще не объяснил, почему «Жигули» оказались на Петровке. — Ну что, хочешь небось баш на баш? Ты — мне, я — тебе?
— Очень мне надо. Я ведь бесплатно скажу. Вчера у Бая я сделал так, что он своего водителя, некоего Андрюшу, попросил залезть в мой движок, вот эту свечку заменить, — Турецкий вынул из кармана бумажную трубочку. — Он поставил хорошую, а эту мне отдал, чтоб, значит, я сам ее выкинул. Свои руки марать не желал. Но свечечка такая грязная, что пальчики вышли что надо. Вот и попросил я криминалистов из НТО забрать мою машину и посмотреть, что мне Андрюша еще добавил в машину: какие детали. Сейчас звонили, сказали, есть все что надо. Сам понимаешь, у Бая мне технику не за красивые глазки поставили, а чтоб знать, о чем говорю, куда еду. Вот я и прошу тебя смотаться к своим приятелям-криминалистам, взять, а заодно и пальчики со свечечки надо бы срисовать, очень могут понадобиться. Есть у меня некоторые сомнения. Понимаешь? Да и знать им необязательно, что я порулил в таможню. Ну, поездят они какое-то время за тобой, пока не обнаружат подмены. Стрелять же не станут… А про свой разговор у Кости можешь не рассказывать, я и так представляю, о чем, вернее, о ком шла речь. Ну заметано?
Грязнов лишь покачал головой, хмыкнул и сказал:
— Ладно, на ключи. А ставить-то на ночь ее где?
— Ну ты же умный, придумай, чтоб не сперли. Там, кстати, недалеко от твоего дома пост ГАИ. Договорись с ребятами. Мне ли тебя учить, Грязнов?
— А Костя про твои фокусы знает?
— Зачем же? Что у него, своих забот мало?
— Ну ты и авантюрист! А еще про меня говоришь что-то! Ха! Слушай, но пока по секрету. Если Лариса согласится, я мог бы выехать за границу, чтобы найти и допросить этого сукина сына. В официальном порядке ведь придется едва ли не правительственными нотами обмениваться, а в частном — всегда можно договориться с определенными дипломатическими и оперативными службами. На личном, так сказать, обаянии. Усекаешь?
— Да уж куда как!.. Ладно, я пока ничего не знаю. Но идея подходящая.
— Между прочим, твоя идея насчет Бая в качестве специалиста по антиквариату тоже неплохо смотрится.
— Ладно, ладно, — отмахнулся польщенный Турецкий, — по понедельникам не подаю… Вернусь, где найти? У меня ж их определителя нет.
— Я сам позвоню. Но про вчерашнее путешествие к Баю все же мне расскажешь. Надо, Саня, надо.
34
Павел Павлович Дегтярев — высокий и стройный молодой человек, светловолосый и розовощекий, при встрече с Турецким был, казалось, сама любезность. Узнав, что его попросил о встрече следователь из Генеральной прокуратуры, и прекрасно понимая, что значит, когда «просят», особенно из подобных учреждений, стал лихорадочно припоминать, что за последнее время проходило через него. Вроде бы все было чисто. Вот разве что… Где эта дамочка? Пал Палыч, как ласково звали его коллеги и даже некоторые посторонние люди за его мягкую обходительность и отсутствие оскорбительной фанаберии в манерах и тоне голоса, стал рыться в своей записной книжке на букву «к». Нашел, Кисота. К этой дамочке «прикрепил» его начальник смены, сказав, что с ее клиентурой досмотры не требуются. Так оно и было — раз, другой и пошло-поехало. Начальник его больше не трогал, и все отношения с Кисотой строились теперь напрямую. Она, к примеру, звонила и говорила, что тогда-то и на такой-то рейс провожает клиента. Если была его смена, он просто подводил клиента к любой пустой стойке и оформлял документы. Если же он был выходной, то, случалось, даже специально приезжал на работу.
Официальная должность Кисоты Пал Палычу была хорошо известна. О неофициальной он мог только догадываться, хотя это и не представляло, в общем, никакой загадки: ведомство-то, по сути, одно, только названия контор разные. И разные шефы, каждый из которых свои собственные дела вершит. А иногда эти их дела пересекаются и — такое!.. Ну вот, наверное, как и сейчас.
Дегтярев позвонил Кисоте и сообщил о звонке из прокуратуры. Сам собой встал вопрос: что делать?
Кисота немного подумала и велела говорить правду. То есть все, как было. Она ему позвонила, привезла клиента, и он, зная о ее полномочиях, пропустил господина без досмотра. Все. Откуда знакомы? Снегирев представил, начальник смены.
— Но я ничего не знаю о полномочиях, — попробовал схитрить Дегтярев, ибо официально действительно ничего не знал.
— Не валяй дурака, Пал Палыч, — усмехнулась Кисота. — Можешь говорить, что тебе об этом твой начальник сказал. ФСБ — тебя устроит?
Безопасность, конечно, любого устроит, кто с ней в любовных отношениях, но не больше. И Дегтярев, вспоминая, как эта тертая наверняка баба иногда поглядывала на него, сказал, что вполне устроит.
— После встречи перезвони мне, расскажешь, о чем речь. — И она положила трубку.
Дегтярев, ожидая какого-нибудь въедливого зануду старика, ведь в Генеральной же прокуратуре наверняка одни старперы сидят, был несколько разочарован тем, что приехал вполне нормальный мужик, лет этак под сорок, можно сказать, почти ровесник — Дегтяреву тридцать пять недавно исполнилось. И был он прост в обхождении и даже в чем-то приятен. Но… Прекрасно представлял себе таможенник, что может таиться за этой обходительностью, какой волчара сидеть. И поэтому был крайне осторожен, но не до такой степени, чтобы это было заметно собеседнику. Таможня ведь тоже учит своих сотрудников ходить в масках снисходительного равнодушия к чужим проблемам.
Оказывается, правильно угадал Дегтярев причину неожиданного визита: именно клиент Кисоты очень интересовал Генпрокуратуру. Что о нем известно, как он выглядел, что вез, проверялось ли, ну и все такое прочее. Ответы сложности не представляли. Как уговорились, Дегтярев назвал имя Кисоты, ответственного работника Министерства культуры, а также… — Он многозначительно усмехнулся, не называя ведомства, но как бы мимикой подсказывая его. Но то ли Дегтярев преувеличил умственные способности собеседника, то ли тот дурака валял, — он не понял, о каком ведомстве идет речь. Так и сказал.
— Да ФСБ же, Господи! — рассмеялся Дегтярев.
— Ах вон что!.. — Турецкий как-то сразу сник и, помолчав, вдруг задал ну совершенно идиотский вопрос: — А она что же, каждый раз предъявляла свое служебное удостоверение? Ну то, о котором вы сказали, — из Федеральной службы безопасности?
— Конечно, нет, а разве в этом есть нужда? — Дегтярев был искренне удивлен несообразительностью следователя.
— А как же! А вдруг, скажем, ее еще год назад выгнали, простите, из органов ну… не за половую распущенность, а по служебному несоответствию? Ее-то выгнали, а вы не в курсе. Вот она через границу с вашей помощью и гонит контрабанду. Не так?
