— Ну да, я понимаю, тяжко… А следователи наши с тобой не встречались? Что, совсем ни разу?! Ну, дают! Слушай, а если я к тебе сейчас с одним хорошим человеком… Он из Москвы специально приехал… Ну да, расследовать будут сами… Мы подойдем, а ты ему все расскажешь, что Толя тебе говорил, ладно?.. Куда выйти? Зачем? Лиля, да мы все с собой принесем. Скажи, что надо?.. Договорились… Выходим.
— Она согласна?
— Да согласна, конечно… Только в доме, говорит, шаром покати… Я предложила что-нибудь с собой принести, но она хочет все сама приготовить. Всегда была упрямая! Ну, пойдемте? Тут не очень далеко, даже машина не понадобится. Минут пятнадцать всего идти. Она живет в бывшем обкомовском доме — так у нас его называют по старой памяти…
Они вышли из кафе. По пути Турецкий предложил зайти все-таки в гастроном и купить вкусной колбаски, сыру, бутылку легкого вина, фляжку коньяка, чтоб не понижать градус. Лида посоветовала еще взять небольшой шоколадный торт.
Выйдя из магазина, они пошли по центральному проспекту в сторону реки.
Прошли под аркой во двор дома и… замерли. У одного из подъездов, освещенного тусклой лампочкой, стояла настороженная толпа людей. И крутилась над крышей одной из машин синяя милицейская «мигалка».
— Ой! — с ужасом выдохнула Лида и невольно прижалась к Турецкому.
В этот момент послышался рев санитарной сирены и во двор с противоположной стороны с включенной «мигалкой», оглашая окрестности ревом, ворвалась санитарная машина.
Турецкий сразу все понял.
Они медленно подошли к толпе, люди чуть посторонились, но смотрели мрачно и даже злобно. Тихо переговаривались между собой. Слышалось:
— Ну вот, дождалась… И ее теперь, беднягу… Жалко-то как, молодая совсем… И что ж за люди?! А с чего ты решила, что они — люди? Волки это, шакалы вонючие!..
— Это Лиля? — тихо спросил Турецкий у Лиды.
На асфальте возле ступенек подъезда ничком лежала светловолосая женщина в светлом плаще, вокруг ее головы чернело большое пятно.
Лида отчаянно затрясла головой, словно не могла произнести ни слова.
Подошедшие с носилками санитары перевернули женщину на спину и положили на носилки. На том месте, где она лежала, осталось только пятно да обведенный мелом силуэт.
Врач в белом халате, стоявший возле нее на корточках, поднялся наконец и безнадежно махнул рукой.
— Увозим? — спросил он у милиционера, что-то писавшего на листе бумаги.
— Да забирайте. Сейчас только карманы проверим. — И он стал шарить в карманах плаща уложенной на носилки женщины. Не поднимаясь, спросил громко: — Так что, получается, никто ничего не видел?
— Я уже все сообщил, — сказал пожилой седой в светлой рубашке.
— Да, — кивнул милиционер, — понятно.
Толпа загудела, забормотала, но стало ясно, что никто не видел ничего существенного.
Лида, дрожа, отчаянно прижималась к Турецкому.
Александр Борисович отвел ее в сторону, пока не смолкли голоса толпы, и достал телефонную трубку. Нажал вызов Грязнова. Тот откликнулся:
— Кто это? А-а, ты, Саня? Какие новости?
— Слава, генерал еще у тебя? Не ушел?
— Здесь. А что?
— Скажи ему, что только что была убита вдова Трегубова. Мы сейчас неподалеку. Тут милиция, тру-повозка. Но я не вмешиваюсь.
— И правильно. Сейчас я все ему передам… Саня, — сказал он через несколько минут, — он уже убежал. Слушай, не маячь там, приезжай сюда. Я сейчас пришлю за тобой машину, а ты отвезешь даму… я правильно понимаю? — домой. Да, продолжение следует…
— Это не продолжение, Слава… Они демонстрируют то, что о нас думают. Ну что ж, эту игру они сами начали!
Утром по городу поползли новые слухи. Одни говорили, что продолжающийся беспредел в крае уже никак нельзя остановить и надо вводить крутые меры, вплоть до объявления чрезвычайного положения. Другие считали, что новое убийство ни в чем не повинной жертвы — это конкретный вызов московской бригаде следователей. Мол, вы можете думать и делать, что хотите, а хозяева в городе мы, то есть бандиты, и мафия эта подчиняется лишь зятьку губернатора, и никому другому.
Разговоры такого рода слышали и Владимир Поремский с Рюриком Елагиным, прилетевшие последним, фактически ночным рейсом из Москвы.
Следователи поселились в гостинице «Южная», в небольших одноместных номерах. И, поскольку время было уже совсем позднее, решили начальство свое не беспокоить. Александр Борисович знал их телефоны и в случае необходимости мог позвонить сам.
Так вот, о том, что произошло вечером, они услышали, когда завтракали в буфете. Находилась гостиница не в центре города, а ближе к окраине, в районе автовокзала и тянула разве что на две звездочки — и по интерьерам, и по качеству обслуживания. И народ здесь останавливался простой, специфически торговый и с явным перевесом в сторону лиц «кавказской наружности». Юг — одним словом.
Темноволосый Рюрик с небольшой горбинкой на носу, делавшей его похожим на человека, у которого в родословной наверняка имеется хотя бы капелька кавказской крови, быстро нашел общий язык с одним из «старожилов» гостиницы. И этот пожилой человек, из явных «мандаринщиков», на вопрос новенького, о чем это люди говорят, о каком убийстве, степенно разъяснил, что в городе в ближайшее время можно ожидать новых беспорядков. Местная мафия делит химический комбинат, а попадает, как всегда, больше всего тем, кто ни в чем не виноват. В прошлый раз, когда народ собирался напротив здания администрации и требовал, чтобы губернатор арестовал своего зятя и назначил расследование по поводу убийства семерых человек, под этот шум и возмущение местные бандиты устроили целое побоище на центральном рынке. Крепко досталось приезжим из Карачаево-Черкесии, из Адыгеи, из Абхазии. Никого, к счастью, не убили, но пограбили и товару испортили на большие деньги. И никому дела нет до случившегося. А когда теперь в городе произошло очередное убийство, наверное, нужно ожидать новых бандитских наездов.
Рюрик поинтересовался, известно ли, кто жертва. Собеседник ответил, что говорят, будто это вдова убитого недавно вице-губернатора, который погиб оттого, что вместе с народом выступил против губернатора. Застрелили его бандиты прямо посреди дня в центре города. Ничего они здесь больше не боятся.
— Ну, если губернатор такой всесильный, что на него никакой управы нет, может, действительно стоит уехать на время, не рисковать?
— Э-э, — печально отмахнулся пожилой человек, — сейчас осень, самое время урожай продавать, большой риск, конечно, а куда денешься, жить-то надо…
— А чего здесь про москвичей каких-то говорят? — с наивным видом поинтересовался Рюрик.
Но собеседник не был расположен обсуждать эту тему. Сказал лишь, что поговаривают, будто про возмущение населения узнали в Москве и оттуда отрядили целую команду, чтобы навести в крае порядок и наказать виновных, но никто здесь этому не верит.
