В коридоре послышался бархатный голос адвоката, Самсонова Григория Борисовича.
Нино вышла ему навстречу.
— Что? — прямо в прихожей спросила она, глядя на Самсонова.
Григорий Борисович, видный привлекательный мужчина лет пятидесяти, снимал плащ.
— Добрый вечер, Нина Вахтанговна, — вместо ответа поздоровался он. У Нины сразу упало сердце.
— Куда позволите пройти? — поправляя очки в дорогой оправе, осведомился Самсонов.
Нино жестом указала на гостиную, прошла вперед. За ней устремились остальные. Когда все расселись, адвокат без предисловий начал:
— Положение очень серьезное, господа. Ее взяли с машиной, набитой товаром.
Нино нетерпеливо подняла бровь.
— Я знаю, что вы уже в курсе. Через два дня будут готовы результаты экспертизы препарата. Тогда будет предъявлено обвинение по статье двести двадцать восьмой части четвертой УК. Это от семи до пятнадцати лет с конфискацией имущества. Плюс фальшивый паспорт. Хорошо, хоть оружия при себе не имела. Самое же главное — ее дело расследуется в общем производстве по делу о подпольном изготовлении наркотиков. Ведется как особо важное следственным управлением Генпрокуратуры. Поэтому изменение меры пресечения, то есть освобождение из СИЗО до суда под подписку о невыезде, исключается.
— Если купить ментов? — хрипло спросила Нина. — Я отдам все, что у нас есть!
— Господь с вами, Нина Вахтанговна, — поморщился адвокат, — вы этого не говорили, а я не слышал. Руководитель группы — Турецкий. Слышали о таком? Да вы же его и видели! Он вас вызывал на допрос по казино. И начальник МУРа Грязнов в этой же группе. Их легче убить, чем купить. Упаси бог, я вам ничего не советовал! — вскинул руки адвокат.
— Где Турецкий? — мрачно спросила Нина.
— Турецкого сейчас в Москве нет. Он в Петербурге. Изменить меру пресечения и освободить из-под ареста может только он, как руководитель группы. Но он этого не сделает. Облегчить ее положение может только чистосердечное признание.
Сергей Николаевич вздрогнул, посмотрел безумным взглядом на Нину. Та не удостоила мужа взглядом, словно его и не было в комнате.
— Они у нее будут выбивать сведения о лаборатории. Да не вздрагивайте, Нина Вахтанговна, никого там не бьют. Напротив, все исключительно вежливы. Если она, что называется, расколется, лично ей могут срок и скостить. Но всем, кто с этой лабораторией связан, я этих людей не знаю и знать пока не хочу, надо переживать неприятности по мере поступления, — сыпал он скороговоркой, — но не завидую им…
Сергей Николаевич шумно задышал. Альгерис молча стиснул под столом его колено. Тот затих. Очень внимательно слушал разговор все так же сидевший у телевизора Ваня Висницкий.
— Но она никого не сдает… — продолжал адвокат.
Нино наконец бросила презрительный взгляд на мужа.
— …И если завтра утром не сдаст, обычно первая ночь — самая тяжелая, — пояснил Самсонов, — то, вероятно, и дальше будет молчать. Да более того, она выгораживает.
— Кого? — изумилась Нино.
— Да родственника вашего. Илью Николаевича.
О старшем Висницком все как-то забыли.
— При чем тут он?
— Ну как при чем? — удивился адвокат. — У них на руках разрешение начальника главка Минздрава на применение «полипептида Хуанхэ». Вы что, не знаете? Сегодня Илья Николаевич был вызван на Петровку.
— Они вышли на аптеку! — завыл было Сергей Николаевич и тут же смолк, уставившись на Альгериса.
— Так вот, Тамара Багратионовна взяла все на себя. Показала, что сама сфабриковала этот документ.
— Вот! — вскричала Нино. — Слышишь, ты, мразь? Я говорила тебе, — сверкнула она очами в сторону мужа.
— Но ее положения это признание, как вы понимаете, не улучшило, — как бы не заметил выкрика Григорий Борисович.
— Мы обязаны ее вытащить! — опять вскричала Нино.
— Можно, конечно, проработать вариант с невменяемостью, — задумчиво пожевал губами адвокат, — но не знаю, не знаю… Экспертиза будет самая тщательная. Комиссионная. Всех не подкупишь.
— А где Илья Николаевич? — вдруг спросил молчавший доселе Вано.
— Он в больнице, — деловито сообщил адвокат. — Сердечный приступ. Не знаю, что у них за разговор был с Грязновым, но из кабинета его прямо в больницу отправили. Не в тюремную, нет, нет. Сначала-то они его тоже задержать хотели, я так думаю. Но после признания Тамары Багратионовны ему, собственно, предъявить нечего. Я думаю, ограничатся подпиской о невыезде. Да куда он сейчас может выехать в предынфарктном состоянии? У меня записано, какая больница, сейчас, минуточку…
Григорий Борисович раскрыл объемистый портфель.
— Где сейчас Тамрико? — останавливая его руку, спросила Нино.
— В «Матросской тишине». По высшему, так сказать, разряду. Я ее не видел. Возможно, я встречусь с ней уже завтра. Вот пока и все, — еще раз задумчиво пожевал он губами. — Да, положение самое серьезное. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, но сами понимаете… Утешить вас особо нечем. Позвольте откланяться. Завтра, после свидания с Тамарой, я свяжусь с вами.
— Интересно все-таки, кто ее сдал? — опять задал вопрос Вано.
— Этого я, к сожалению, не знаю. — Самсонов поднялся.
Нино вышла с ним в прихожую. Натянув плащ, Григорий Борисович раскрыл портфель.
— Вот, Нина Вахтанговна, это вам записка от Тамары. Велено передать лично в руки. Уж как она ко мне попала, не спрашивайте, — прошептал адвокат и скрылся за дверью. — Боже ж мой, чем приходится заниматься! — сказал он себе уже в лифте. — Но Софочке нужно оплачивать дорогое лечение в Германии!
И адвокат переключился мыслями на любимую дочку Софочку.
Нино прошла на кухню, развернула маленький блокнотный листочек.
«Дорогая мама!» — прочитала она и закричала. Когда мужчины влетели в кухню, Нино рыдала, уронив голову на руки. В длинных пальцах была зажата записка.
— Она знала, она знала, моя девочка, — кричала Нино. Слезы лились градом по всегда холодному, надменному лицу, которое в этот момент было искажено гримасой боли.
— Что, Нино? — бросился пред ней на колени Альгерис.
— Она все знала и никогда ни словом… — Нина захлебывалась от рыданий.
Нино, гневно кричащая, Нино молчаливо-грозная — это было страшно, но Нино рыдающая — это было так ужасно, что и муж и сын, стоявшие в дверях кухни, оцепенели.
Она словно и не видела их.
— Альгерис! — Нина вцепилась в плечи все стоявшего перед ней на коленях Смакаускаса. — Альгерис! Мы должны ее вытащить! Только ты мне можешь помочь! Только на тебя я могу рассчитывать! — Из глаз ее все текли слезы.
— Я все сделаю, все, что ты прикажешь, — медленно и твердо ответил Альгерис.
