— Чушь! Хирургов ей подберет Илья, они не зарежут.
Нино помолчала.
— Идею я беру на себя, — решила она. — Собственно, я уже придумала. А ты займись каналом транспортировки из Дели. Кстати, уже двадцать три часа. Томаз должен звонить.
В этот момент как раз и запиликал радиотелефон…
В воскресенье, около полудня, в зале небольшого армянского ресторанчика, расположенного в полуподвальном помещении одного из московских переулков, было немноголюдно. Это заведение не поражало глаз внешней роскошью. Напротив, широкие деревянные столы, крепко сбитые деревянные стулья, серые, обитые рогожкой стены словно призваны были напоминать каменистую родину хозяина заведения. Этой же цели служили и несколько развешанных по стенам картин с видами Армении. Было здесь и изображение строгого, словно античное сооружение, храма Гарни, и терракотовые купола монастыря Мармашен, и выписанные на фоне темно-зеленого склона серые камни монастыря Агарцин. Лишь одно полотно выделялось неправдоподобной голубизной — изображение высокогорного озера Севан. Картины явно не принадлежали кисти какого-либо именитого художника. Скорее всего, они были намалеваны рукой некоего армянского разлива Пиросмани, который, в отличие от своего соплеменника Сарьяна, воспринимал родные края преимущественно в приглушенных тонах. Однако в сочетании со скромным убранством помещения картины создавали атмосферу, необходимую для неспешной, обстоятельной мужской беседы, где не место шумным, болтливым женщинам. Действительно, в зале сидели исключительно мужчины. Заведению, судя по всему, были чужды межнациональные распри, так как среди «лиц кавказской национальности» отмечались и русоволосые жители российских равнин.
Как раз один из них, рыжеватый мужчина лет сорока с небольшим, сидел в одиночестве под портретом католикоса всех армян Вазгена Первого. Сергей Николаевич Висницкий, а это был именно он, неспешно потягивал горячую армянскую медовуху «Эзшахелем», что в переводе означает «Я молодой». В самом деле, шиповниковый отвар, приправленный медом, корицей и гвоздикой, каплей вина и коньяка, несомненно являлся эликсиром молодости, способным вернуть мужчину к деловой жизни после многочисленных новогодних праздников.
Сергей Николаевич поглядывал на часы. Очевидно, он кого-то ожидал. Наконец в зале появился невысокий лысоватый крепыш лет под пятьдесят со следами мучительной, но безуспешной борьбы с алкоголем на отекшем лице. Мужчина отыскал глазами портрет католикоса, сидящего под ним Висницкого и уверенным шагом направился к Сергею Николаевичу.
— Добрый день, — хриплым голосом поприветствовал пришедший Висницкого, усаживаясь напротив него.
— Добрый… — ответил Сергей Николаевич.
— Извините, что припоздал, — пробки на дорогах.
— Ничего страшного, милейший Юрий Владимирович, — любезно улыбнулся Висницкий.
— Грузин сказал, вы хотели меня видеть?
— Правильно сказал. Но сначала давайте-ка поправим здоровье. Праздники дались тяжело? — участливо спросил Висницкий.
— Не то слово, — вздохнул Юрий Владимирович.
— Сейчас я верну вас к жизни. Вы когда-нибудь ели армянский хаш?
— Признаться, нет.
— Ну что вы, дорогой, считайте, что вы ничего не знаете о ликвидации мук похмелья. Это я вам говорю как специалист. Я хоть и не армянин, как вы, вероятно, догадываетесь, но безмерно уважаю это изобретение многострадального армянского народа. Это вам не алказельцер, тьфу, химия сплошная, прости меня Господи. И даже не пиво поутру, которое вы, кажется, уже выпили. Ну-ну, вы взрослый мужчина, имеете право. Я к тому, что есть путь воскрешения из мертвых куда более приятный и эффективный.
Висницкий глянул на стоявшего у стойки официанта. Тот кивнул, быстро исчез, и через минуту на столе появились плошка с крупной солью, другая — с тертым чесноком, тарелочки с упругой маринованной черемшой, маленькими солеными огурчиками, ломтиками сухого лаваша. А еще через минуту перед собеседниками появились глубокие миски с наваристым, крепким, душистым бульоном с нежными студенистыми хрящиками. Кроме того, на столе оказались лепешки свежеиспеченного лаваша и маленький графинчик водки.
Юрий Владимирович смотрел на все это взглядом павловской подопытной собаки, у которой проверяют рефлекс слюноотделения. Казалось, слюна вот-вот закапает с его мясистых губ. Рука непроизвольно потянулась к графинчику.
— Нет, нет, постойте, — остановил его Висницкий. — Сначала надо поесть. Этот бульон варился аж десять часов, нужно воздать ему должное. Он-то и вернет вас к жизни. А делается это так. Смотрите и повторяйте за мной.
Висницкий насыпал щепотку соли в душистый бульон, отправил туда же изрядную порцию толченого чеснока, бросил кусочки сухого лаваша. Затем взял уже другую, свежую лепешку, завернул в нее черемшу, огурчик, отправил все это в рот и принялся за хаш.
Юрий Владимирович в точности повторил его действия, и за столом на некоторое время установилась священная тишина.
Когда ложки едоков добрались наконец до дна, Юрий Владимирович откинулся на спинку стула, достал из кармана платок, отер вспотевший лоб. Лицо его раскраснелось.
— Ну вот, теперь можно и рюмочку, — улыбаясь ему, проговорил Висницкий, наливая водку в крохотные рюмки. — Что ж, давайте за знакомство! — провозгласил он.
Мужчины чокнулись, выпили, хрустнули крепким соленым огурчиком.
— А теперь поговорим о деле. Кстати о знакомстве. Я расскажу вам, что знаю о вас, а вы меня поправите, если что не так.
Юрий Владимирович кивнул. Глаза его оживились, и выражение благодушной сытости расползлось по круглой физиономии.
— Итак, — продолжил Висницкий, — вы, Юрий Владимирович Мальков, родились в пятьдесят первом году в городе Москве. Женаты вторым браком, от которого имеете двенадцатилетнюю дочь. Проживаете по адресу: Дмитровское шоссе, дом сто пятьдесят пять, корпус один, квартира семнадцать. Работали в свое время опером уголовного розыска одного из районных отделов милиции. Но были переведены на другую работу за пьянство, редкое даже для этого учреждения.
Юрий Владимирович попытался было обидеться, но ему это не удалось.
— Ну-ну, не обижайтесь, кто не без греха! — утешил его Висницкий. — Далее вы мыкались в каких-то там конных отрядах милиции. Это нам неинтересно. Но вот с девяносто первого года вас перевели на службу в аэропорт Шереметьево, где и работаете в настоящее время командиром батальона патрульно-постовой службы и имеете звание майора с окладом семьдесят пять тысяч восемьсот тридцать два рубля. Что для уровня зарплат начала девяносто четвертого года не так уж и мало. Но для нормальной человеческой жизни абсолютно недостаточно. Все верно?
Мальков кивнул.
— Теперь пару слов о себе. Я — предприниматель. Имею несколько индийских магазинов типа «Ганг». Товар, как вы понимаете, получаю из Дели. А поскольку это в основном всякие безделушки — камушки, кувшинчики и прочее барахло, возникают трудности с доставкой. Нашим доблестным таможенникам непременно хочется считать всю эту ерунду предметами, представляющими художественную ценность. И они безбожно обдирают меня. Что ж, каждый зарабатывает, как может. Но согласитесь, бизнес в таких условиях становится невыгодным. У меня к вам следующее предложение, Юрий Владимирович. Вы обеспечиваете доставку товара из Дели, минуя таможенный контроль. И вообще любой контроль. С каждого рейса лично вы будете получать двести пятьдесят тысяч рублей. На оплату задействованных лиц еще триста тысяч с рейса. На вербовку, хе-хе, выражаясь языком разведчиков, необходимых людей, вы получите сегодня же еще сто тысяч. Ну как вам?
