Хотя, понаблюдав за друзьями, он не мог уже утверждать это с той же уверенностью, что и прежде. Витьку Банникова он до его звонка, положившего начало нынешней эпопее, не видел, пожалуй, года три, не меньше. Алешку — с полгода, точно. А судя по тому, что сумел приметить, у Витьки тоже какие-то свои проблемы, в деньжатах явно нуждается, хотя и не в таких, как он, Роман. Ему проблемы бизнеса были малопонятны, слишком далеко они находились от него. Что касается Алешки, то вот кто, пожалуй, почти не переменился за прошедшие годы. Главным в друге Баканине всегда было спокойствие и куча «непоняток»: вот, например, не понятно, какое значение для него имеют эти деньги, главное, имеют ли вообще какое-то значение или участвует он в данной операции «Ы» исключительно из чувства солидарности? Или потому, что Витек его уболтал? Не исключается и момент благородства: Лешка мог и ради Ромки с его Мартусей на это пойти. Ведь именно он, пожалуй, раз двадцать за эти годы предлагал Белецкому «взаймы» на операцию сестренке, прекрасно зная, что никакого заема не получится, поскольку отдавать долг будет нечем.
Роман вздохнул и с грустью, непривычной и для него совсем не характерной, вдруг подумал о том, как же на самом деле далеко друг от друга развела их судьба. О том, что, в сущности, за этим навороченным столом сегодня собрались люди малознакомые, чтоб не сказать — чужие друг другу.
— Белецкий, ты чего запечалился? — Виктор, как всегда, оказался наблюдательнее Алексея. — Ну-ка, ребятки, давайте по второй… Не стесняйтесь, ежели не хватит, повторим и раз, и еще раз!..
— Не гони лошадей, — притормозил его Алексей. — Ромке в полет буквально через несколько часов… Во сколько у тебя, Ром, кстати, рейс?
Белецкий посмотрел на часы и, подумав, кивнул:
— Ты прав, повторять не стоит: мне из дома надо будет сваливать в начале пятого утра.
— Такси заказал? — поинтересовался Виктор.
— Я что, по-твоему, дурак — еще и за заказ платить? Не-а, поймаю левака, их по Москве всю ночь навалом шастает.
— Откуда знаешь? — усмехнулся Банников. — Лично я вот что-то не замечал, чтоб шастали… Разве что у злачных местечек толпятся. И какого хрена ты экономишь?… Если не хватает, так и скажи, мы добавим!..
— Да хватает, на все хватает! — Роман нахмурился. — Просто я против лишних трат — привычка, знаешь ли. У нас в районе их всегда полно. Ну и хватит об этом. Скажи своему прислужнику, чтоб горячее нес, что ли… Мне еще домой за вещами и с Мартуськой попрощаться.
— Ну что ж… — неожиданно легко сдался Виктор. — Тогда — по предпоследней. Как говорится в таких случаях, легкого тебе, Ромка, пути!
2
Как Роман и предполагал, Мартуся проснулась сразу же, едва он, подремав пару часов, переступил порог своей комнаты с потрепанной спортивной сумкой в руках и двинулся на выход.
— Ромчик…
Белецкий развернулся и, покачав головой, подошел к сестре:
— И что б тебе не спать, а? Ведь договорились вчера…
— Не сердись. Лучше поцелуй меня на дорогу. — Марта улыбнулась и, подтянувшись на руках, оказалась в полусидячем положении.
Роман наклонился и нежно прикоснулся губами к бледной щеке сестры. Совсем рядом сверкнули лукавым огоньком ее темно-синие глаза, опушенные неожиданно-темными длинными ресницами, и он в который раз с горечью подумал о том, какая же Марта красавица, какой радостной и счастливой могла быть ее жизнь, если бы не проклятая катастрофа, приковавшая девушку к постели двенадцать лет назад… Ведь не только внешность — характер у его сестренки тоже из тех, какие называют счастливыми!
Со стороны кухни послышался шорох, потом тяжелые, немного шаркающие шаги, и в комнату вошла Анна Васильевна.
— Ну что, ребятки? — Она широко зевнула и ласково посмотрела на брата с сестрой. — Поехал, Ромочка?
— Поехал, Анна Васильевна.
С соседкой им повезло по-настоящему. Бывшая медсестра, близкая подруга их покойной матери, она бы и бесплатно взялась заменить Белецкого возле Мартуси на время его отсутствия. Другой вопрос, что сам Роман и слышать об этом не хотел. Денег, которые он взял взаймы у ребят, вполне хватило на оплату услуг Анны Васильевны.
— Ну и с Богом, — кивнула та. И, подумав, трижды перекрестила Романа, что-то беззвучно шепча про себя.
Спустя несколько минут Белецкий, легко сбежав по ступеням со второго этажа их хрущевки, выскочил из подъезда в сырую и холодную предрассветную тьму нынешнего ледяного марта и… тут же замер на месте: прямо перед ним стояло такси — словно на заказ… Ну и ну!
— Заказывали?… — Водительская дверца слегка приоткрылась, и перед Романом оказалась заспанная, хмурая физиономия довольно молодого мужика.
— Да нет, — усмехнулся Роман. — Вероятно, кто-то из соседей… А вы в какую сторону?
Мужик нахмурился и, не отвечая на его вопрос, пробубнил:
— Дом вроде тот… Шестая квартира, Белецкий, Шереметьево… Неужто спутал чего?
— Та-а-ак. — Роман ухмыльнулся. — Не иначе как Витькины штучки… Делать ему нечего! Ладно, поехали: Белецкий — это я, и в Шереметьево — тоже мне.
— Ну вот, чего тогда голову-то морочишь? — буркнул водила и, нырнув обратно в салон, открыл переднюю пассажирскую дверцу.
Роман, так и не погасив улыбку, кивнул, ощутив внезапный прилив уверенности в том, что все будет хорошо, все сложится так, как задумано! А значит, впереди действительно новая, совсем другая жизнь!..
Выпуск 1991 года их — одной из лучших в Москве специализированных математических школ — был совсем небольшим. Когда-то в этой параллели наличествовало два класса. Потом, после девятого, остался один — «слитый» из двух: некоторые ушли в другие школы, поскольку программа обучения оказалась не по силам, кто-то поступил в колледж. Ну а за последующие три года класс все сокращался и сокращался, и до финиша добрались в конечном счете всего четырнадцать человек. Как сказал директор в своей речи на торжественной части выпускного вечера: «…доказавшие, что они-то и есть по-настоящему одаренные, талантливые ребята с большим будущим». Директор вообще любил пышные фразы и парадные речи…
Четверо друзей, как обычно, сидели тогда в последнем ряду и, услышав про «большое будущее», трое из них почти одновременно покосились на Леньку Славского, глядевшего на директора так сосредоточенно, словно он вознамерился просверлить взглядом во лбу поздравителя дырку. Насчет упомянутого будущего, не только большого, но и светлого, у них имелись собственные сомнения и соображения… Рядом с Ромкой едва слышно вздохнул Алешка Баканин — русоволосый, крутолобый, с мягким взглядом карих глаз. И Белецкий, помнится, подумал тогда, что у Алексея, если по-честному, оснований вздыхать куда больше, чем у него и Витьки — неисправимого оптимиста и живчика.
Идея принципиально новой поисковой интернет-программы за полгода до выпускного вечера пришла именно в Алешкину светлую голову. Потому и название для нее придумать друзья предоставили ему. Думал Баканин недолго, «Роза» — так звали его покойную мать, которую сам он едва помнил, зато папа-генерал, ставший к тому моменту предметом беззлобных подкалываний со стороны друзей, вместе с жившим с ними дедом-академиком забыть так и не смогли. И программа, пока что существовавшая в виде Лешкиной идеи, была соответственно названа «ROZA».
