Официант поднес уже вторую порцию шашлыка, когда Гатиев обратил внимание на молодого черноволосого парня, усаживающегося за соседний столик. Лицо парня показалось Руслану Шамильевичу знакомым. Жилистый, с небритыми щеками, маленькими, глубоко посаженными глазами и суровой складкой между бровей. И тут Гатиев вспомнил!
«Ты сейчас как русский говоришь, Ибрагим, а не как мужчина! Завтра я поеду и сам с ними поговорю! Увидишь, они меня послушают. А не послушают, я им все кишки наружу выпущу, этим псам!»
Да, это был тот самый парень, который грозился выпустить русским кишки наружу. Как же его зовут?.. Ахмед, кажется? Да, точно, Ахмед.
Руслан Шамильевич отставил недоеденный шашлык, взял свой стакан с минералкой, выбрался из-за стола и подсел за столик к парню. Тот внимательно на Гатиева посмотрел, но ничего не сказал.
— Слушай, брат, — дружелюбно по-чеченски заговорил Гатиев, — тебя случайно не Ахмед зовут?
— Ахмед, — угрюмо ответил парень. — Мы знакомы, брат?
Гатиев кивнул:
— Почти. Я тебе визитку дал здесь же, в баре. Помнишь?
Ахмед прищурился:
— А, помню, помню. Только плохая у тебя визитка, брат. Телефон не работает.
— Да, я знаю. Я сменил номер. А ты, значит, звонил?
Парень усмехнулся:
— Звонил, раз говорю.
— А зачем звонил? Проблемы?
— Есть немного.
— Расскажешь?
— Нечего рассказывать. Я свою «точку» на рынке потерял. Русским не понравилось, что дела у меня идут лучше, чем у них. — Ахмед грубо ухмыльнулся и добавил: — Свиньи.
Гатиев отпил из своего стакана, вытер рот рукой и спросил:
— Так зачем звонил? Хотел, чтобы я с русскими этими разобрался?
— С ними я сам разобрался, — гордо ответил Ахмед. — А тебе звонил — спросить хотел. Думал, вдруг у тебя для меня работа найдется?
Руслан Шамильевич смерил Ахмеда задумчивым взглядом, посмотрел на шрам, украшающий шею парня, и хмыкнул.
— Значит, говоришь, разобрался? Помнится, в кафе ты грозился кишки им всем наружу выпустить.
— Я и выпустил, — без обиняков ответил Ахмед. — Одному. Всем не смог, времени не хватило.
Взгляд Гатиева стал теплее:
— Не любишь русских-то, э?
Парень фыркнул:
— А за что мне их любить? Они моего брата расстреляли, дом сожгли. А я теперь, вместо того чтобы глотки им резать, разговариваю с ними.
— Да-да, все так, — задумчиво проговорил Гатиев, отхлебнул воды, помолчал, потом вдруг спросил: — А как у тебя сейчас с работой?
— Никак, — ответил Ахмед.
— А с деньгами?
— Также.
— Хочешь заработать десять тысяч долларов, а заодно отомстить за брата?
— Смотря сколько работать, — резонно ответил Ахмед.
— Один день.
Ахмед прищурился:
— Ты ведь вроде в банке работаешь?
— Ну.
— Хочешь, чтобы я деньги перевез, так?
Гатиев качнул головой:
— Нет.
— А, — догадался парень, — значит, нужно выпустить кишки банкиру-конкуренту? Я бы готов, но за десять тысяч ты и профессионала найдешь.
— Опять не угадал, — сказал Гатиев. — Со своими конкурентами я так же, как и ты, разбираюсь сам. Работа, которую я хочу тебе предложить, Ахмед, гораздо сложней. У тебя есть время для подробного разговора?
— У меня полно времени, брат. Я ведь теперь безработный.
6
В тот вечер Хасан был молчалив и угрюм. Он и Апти лежали на кроватях в своей комнатке. Апти листал журнал «Авторалли», Хасан молча смотрел в потолок. Несколько раз Апти пытался разговорить его, рассказывал анекдоты, забавные истории из жизни, но все было тщетно. Апти недоумевал — что случилось с его товарищем? Неужели он боится предстоящей операции? Сам Апти чувствовал себя великолепно. Настроение у него было нетерпеливо-приподнятым, как у коня перед скачкой, поэтому мрачность Хасана изумляла его.
— Хасан, — сказал он тогда, — скоро мы будем богаты! На что ты потратишь свои деньги?
— Отстань, — угрюмо отозвался Хасан.
— А все-таки? На что ты их потратишь?
— Куплю алмазный кляп и вставлю его тебе в рот.
Апти ухмыльнулся:
— А почему алмазный?
— Чтоб ты его сожрать не смог.
Апти был вспыльчивым человеком, но ввиду предстоящей совместной операции он решил не ссориться с братом по оружию.
— Грубишь, брат, — с тихим укором сказал он. — А ведь нам с тобой вместе идти на дело. Ты об этом не забыл?
— Забудешь о таком, — сказал Хасан и сплюнул на пол.
Апти раздражал его одним своим присутствием. Хасан никак не мог забыть тот черный мокрый лес, по которому несколько часов назад они вели Галю, и непреложность приказа, которого Хасан никогда бы не смог ослушаться.
Нож, которым он ударил Галю, лежал в тумбочке. Хасан не смотрел на тумбочку, словно боялся, что нож оживет и, извиваясь, подобно языку Апти, разболтает обо всем Айману.
О том, что нож не так глубоко вошел в грудь девушки, как того требовал приказ. О том, что в воду она падала еще живой. О том, что Хасан не добил ее, как делал это всегда. И даже о далеком всплеске, который услышал Хасан, отойдя от реки шагов на двадцать.
«Я зарезал ее, — сказал себе Хасан. — Она упала в ледяную воду. Даже если она не умерла от раны, она утонула. Так?»
Да, так. Иначе и быть не могло. Однако в глубине души Хасан надеялся, что она жива.
Неугомонный Апти между тем продолжал трепаться.
— Кстати, — снова заговорил он, — расскажи, как там прошло? Чисто сработал с этой девчонкой?
Хасан впервые за последние полчаса отвел взгляд от потолка и с мрачной сосредоточенностью посмотрел на Апти, и было в его взгляде что-то такое, от чего Апти поежился.
Наконец Хасан разлепил темные губы и медленно проговорил:
— Хорошо все прошло. Отрезал ей голову. Теперь ты от меня отстанешь?
— Голову? — растерянно повторил Апти. Он нисколько не жалел «неверных», будь то даже женщина, старик или ребенок, но он никогда не зверствовал. Убийство было для Апти работой, а не удовольствием, поэтому от кровавых проделок Хасана его зачастую мутило. Вот и сейчас он смотрел в черные, ничего не выражающие глаза товарища и не мог понять, шутит тот или говорит правду.
— Ты что, серьезно? Ты отрезал ей голову? А… зачем?
— Понравилась она мне, — глухо пророкотал Хасан. — Решил оставить себе на память. Хочешь посмотреть?
