— Да что хоть за объект? — спросил Леха, думая о предстоящей вечером встрече с Зиной.
— А ты до сих пор не понял? — Михайлов даже забежал вперед, чтобы заглянуть ему в глаза. — У Коляна надо было спрашивать! А то молчал, как этот…
— Ну тогда скажи ты, — буркнул Леха, когда они снова сели в машину. — Баба какая-то, я правильно понял? Вроде хочет нас заложить?
— Не просто баба, — сказал Михайлов, оглядываясь по сторонам. — А жена того чувака, помнишь, ты его шлепнул возле казино, где мы вчера сняли твою Зинку с Оксаной? Вот она что-то про нас с тобой узнала и сегодня прибежит в прокуратуру закладывать.
— И про меня? — удивился Леха.
— Про тебя в первую очередь, — подтвердил тот. — Слушай, вон к тому дому, что подальше, давай подъедем, видишь, с башенкой? — Михайлов показал на самый высокий дом на улице, возвышавшийся над остальными. — Там чердак, видишь? Как, сойдет, если оттуда? Там вроде есть проходной двор. Метров пятьсот будет до цели, верно?
— Все шестьсот, — поправил Леха. — Нормально. А откуда она про меня-то знает?
— Кто? Ах эта… Слушай, ну ты и вопросы стал задавать, в натуре! Ты меня про другое спроси: как разглядишь ее в толпе? — И протянул ему две фотографии Тамары. — Запомнишь? Узнаешь?
— Издалека, через оптику? — засомневался Леха.
— Я буду там рядом с проходной пастись. Ты на меня наведи и за мной следи. Только она появится, справа или рядом, сразу дам отмашку, вот такую…
Михайлов показал — какую именно.
— Опасно.
— А что делать? Сидеть и ждать, когда за тобой придут? И все, что было и не было, на тебя повесят? Кстати, а почему ты не спрашиваешь: сколько это стоит? Или тебе все равно? Или уже неинтересно стало?
— Почему, интересно.
— Колян обещал тебе тридцать кусков. Хотя тебе надо от нее избавиться не меньше, чем ему.
— Красивая она… — Леха разглядывал фотографии. — У нее дети хоть есть?
— Слушай, что это на тебя нашло? Шлюха она и курва, откуда у таких дети? Ты бы, Леха, говорил, да не забывался…
— Не ори… Я в бабу только один раз стрелял, в Чечне…
— Чтоб она тебя не шлепнула, верно? — Михайлов начал терять терпение. — Ну и тут та же самая история! Не ты ее шлепнешь, так она тебя сдаст…
— … и еще вторую, с твоей подачи, в Швейцарии. Потому и спрашиваю, — негромко сказал Леха, глядя в сторону.
— Детей у нее нету, можешь мне поверить. Полегчало? А если бы были? Пусть идет и закладывает? Слушай, не нравишься ты мне в последнее время!
— Ты мне тоже… Ладно, другое объясни: почему именно здесь, можно сказать, на глазах у генпрокурора и ментов, а не в другом месте?
— Где оно, это другое место… — пробормотал Михайлов. — Ее потеряли, дома нет, то ли прячется, то ли шляется где-то. Только одно известно: она точно приедет сюда к восемнадцати ноль-ноль, ей тут назначили…
— А если меня схватят?
— Если да кабы… Не будем о грустном, Леха! — Михайлов достал из барсетки небольшую пробирку с таблетками. — Вот, на тот случай, чтоб со всем разом рассчитаться в этой нашей собачьей жизни. Одна таблетка под язык — и поминай как звали… Бери, что смотришь? Или у тебя есть другие варианты, кроме пожизненной отсидки? Кстати, свой «визин» не забудь.
— Ну ты все предусмотрел! — качнул головой Леха, но таблетку и «визин» взял, положил в верхний карман куртки.
— Работа у меня такая… — сказал Михайлов, доставая комбинезон, чтобы переодеться. — От тебя завишу. Что смотришь? Случись что с тобой, меня, думаешь, Колян по головке погладит? Как с гуся вода? С тебя-то какой будет спрос? Я же буду во всем и виноват, и мне такую же пилюлю глотать… Или ты думаешь иначе?
— Ничего я не думаю, — отмахнулся Леха. — До шести вечера еще далеко… Целых четыре часа. Что, так и буду я там сидеть, пыль глотать?
— А куда ты денешься? За такие бабки я бы и неделю просидел. Кстати, винтовку придется там оставить. — И добавил, встретив недоуменный взгляд Михайлова: — Понимаю, она тебе как родная, с тобой одно целое, как твоя рука. А что делать, с другой стороны? С ней далеко не уйдешь, если оцепят. Сам понимаешь, времени у тебя будет в обрез. Найдем тебе потом другую, не хуже. Пристреляешься, приноровишься и к ней.
Они вышли из машины возле намеченного дома, Михайлов впереди, одетый в комбинезон слесаря-сантехника и кепи, со стареньким, ободранным чемоданом, где обычно носят инструмент, только вместо него там была разобранная винтовка Драгунова, а Леха шел сзади и в стороне, эдакий провинциал, только что с вокзала, с любопытством разглядывающий витрины, вывески и девушек. Михайлов вошел в один подъезд, Леха, через какое-то время, в другой. Михайлов быстро вошел, на ходу кивнул консьержке, смотревшей небольшой черно-белый телевизор, потом поднялся в лифте на последний этаж и там с деловым видом и без суеты открыл с помощью отмычек люк, ведущий на чердак. Прошел там пару других таких же люков над соседними подъездами, остановился над третьим и прислушался, посмотрев на часы.
Вроде пора бы Лехе тоже подняться сюда, на последний этаж.
8
Гера Шестаков и Леня Барышников приехали в Катуар утренней электричкой. Там уже ждала машина начальника отдела милиции, старая, замызганная грязью «Волга», которая явно нуждалась в помывке, ремонте и покраске.
Гера выглядел хмурым и недовольным. Турецкий небось завтра летит в Париж, будет там ходить по разным Монмартрам. Потом позвонит в клинику, обо всем договорится и навестит, допросит безутешную вдову убиенного литератора Шайкевича. А тут, дай бог, успеть бы разобраться до последней электрички в Москву да перекусить в местной пельменной, мимо которой они только что проехали. Вот оно, социальное неравенство… Хотя о чем там Александру Борисычу особенно говорить? Ошибки быть не может: установлено не только то, что Шайкевич проводил больную дочку с женой во Францию, но и что он был любимым учеником покойного профессора Симукова, в квартире которого его и убили. И надо только узнать, для кого Шайкевич писал свои тексты, с кем общался, кому звонил…
А тут торчи в замызганной «Волге», потом смотри в бегающие глаза местных ментов, которые, конечно, ничегошеньки не знают и ни про какие ночные поездки их «уаза» в Москву никогда не слышали.
— Значит, посмотри шины, сними отпечатки, как положено, — негромко сказал Гера Лене, когда они направлялись к милицейскому гаражу. — В салоне тоже сними все отпечатки.
Местные милицейские начальники шли сзади, переглядываясь и настороженно прислушиваясь к разговорам гостей из Генпрокуратуры.
— Что-то мне подсказывает, что их еще не меняли, — тихо ответил Леня. — Видал, начальственная «Волга», а резина лысая? Посмотрю, сделаю слепок и сразу составлю протокол. Ну и, между делом, когда не будут следить, впарю им в «Волгу» эту хреновину, сам знаешь куда… — И, оглянувшись, показал Гере небольшой чип, величиной с булавочную головку. — Но отвечать будешь ты! — добавил он.
