— Леха, Леха, — покрутил головой Михайлов. — Опять ты за свое. Сколько можно, а? Мы с тобой кто? Душегубы, если по-старинному. Убивцы. Правильно я говорю? Думаешь, ты — другой? Или лучше меня, если издали их мочишь и ни разу своих мертвяков вблизи не видел, а твои руки по локоть в их кровище не были? Сколько ты всего народу положил, ась? Раз в десять больше меня! А за эту Гертруду свою, или как там ее, так и не простишь?
— Выходит, Гена, не прощу.
— Ты становишься опасен с такими разговорами, — покрутил головой Михайлов. — Не вздумай при Коляне говорить! Я-то ладно, знаю тебя, дурака… Работа у нас такая, раз подписались, понял, нет? И себе мы давно не принадлежим, ни ты, ни я! Да если б не я… Если бы не поставил ребром вопрос, что тебя нельзя больше держать в тюряге… Ты бы этой своей Гертруды, или Гретхен, сроду бы не увидел! А так хоть подержался за нее, когда танцевал, верно? Ну что ж, помянем ее, что ли.
— Лучше б ты убил меня с ней, чем я ее, — горько сказал Леха.
— Что с тобой говорить… — Михайлов встал, бросил на стол салфетку, подошел к ближайшему халдею и что-то зашептал ему на ухо, кивнув на танцующих девушек. Тот кивнул, отошел к ним, обнял за плечи ту самую рыженькую, показал ей Леху и подтолкнул ее под аккуратную попку к их столу, потом точно так же и тем же жестом отправил к ним пышногрудую брюнетку.
Михайлов встал, указал дамам на свободные стулья: прошу!
Девочки сели, тут же закурили от зажигалки, поднесенной Михайловым, внимательно оглядывая клиентов.
Познакомились: рыжая — Зина, пышногрудая брюнетка — Оксана.
— А что это ваш товарищ такой хмурый? — громко спросила Оксана у Михайлова. — Первый раз, что ли? Мы вас тут раньше никогда не видели.
— Он устал, — улыбнулся тот. — Давно нигде не оттягивался. Все по загранкомандировкам да по приемам в посольствах… здесь, в Москве, давно не был.
Девицы сощурились, возбужденно задымили, глядя на Леху, смутившегося еще больше.
— Вот я и привел сюда моего лучшего друга Лешу немного развеяться…
— Может, ему тогда лучше поспать? — спросила Оксана.
— Смотря с кем, — подмигнул ей Михайлов.
— Или мы ему не нравимся? — улыбнулась теперь Зина. — И он хочет видеть кого-то другого?
— Да нет, все в порядке, — смутился Леха. — Сейчас выпью немного.
— Это он всегда так, — отрекомендовал его Михайлов. — Вы не смотрите на его прикид и застенчивость… Потом Леха разойдется, и уж тогда не остановишь!
— А в каких странах вы бывали, не расскажете? — спросила Зина у Лехи.
Похоже, она уже поняла расклад, кто с кем, либо сама сделала свой выбор.
— Ну почему… в Швейцарии, в Австрии, в Германии, — пробубнил Леха, стараясь на нее не смотреть.
— Да-а… Вы немецкий язык хорошо знаете? — уважительно спросила она.
— Кроме шпрехен зи дойч, Леха ни черта не знает! — хохотнул Михайлов, положив одну руку на открытые, сдобные плечи Оксаны, а другой разливая коньяк. — Язык я знаю. Я при Лехе телохранитель и переводчик! Ну, вздрогнем, что ли, за знакомство?
— Правда? Вы в Министерстве иностранных дел работаете? — спросила Зина, поднимая бокал, чтобы чокнуться.
— Ну да, министром! — хмыкнул Михайлов, скользнув рукой по спине Оксаны, ниже талии. — Ну чего? За знакомство?
Ночью Леха почти не спал, лежал на спине, искоса поглядывая в темноте на прильнувшую к нему Зину.
А чего, они с ней — два сапога пара. Душегуб с Урала и проститутка из Молдавии, подумал он. Ну, осталась бы жива Гретхен и обязательно бы потом узнала, чем он занимается… Как такое скроешь? И она его о чем-то таком спросила, когда с ней танцевал. Хотя, скорее, не женат ли, есть ли девушка? Или дети? Точно, про фрейлейн и киндер спросила. Он потом в словарь смотрел. А тогда сперва не понял, о чем она спрашивает, не в себе был. Ведь сама, сама на виду у всех, у жениха, подошла к нему и пригласила… а Генка Михайлов тем временем «жучка» этому жениху впарил… А раз такие вопросы задавала, значит, хотела не просто так познакомиться, чтоб потанцевать, верно?
Таких, как Гретхен, у него никогда не было. И уже не будет. И он же ее — своей рукой. А вот такие, как Зина, эти в самый раз для него.
Зина приоткрыла глаза, и они встретились взглядами.
— Ты чего?
— Может, поженимся, а? — сказал он. — И уедем отсюда на Урал, к моей матери. Надо ж где-то осесть… Она меня там давно ждет.
Зина сначала не ответила, глаза ее заметно расширились…
— Не знаю… Чем я там заниматься буду?
— Найдем… А ты давно этим, ну, занимаешься?
— Да нет, вторую неделю в Москве… А что?
Он не ответил. Она прижалась к нему в темноте.
— С чего ты это вдруг? — спросила она. — Может, тебе приснилось чего?
— Вы тут о чем шепчетесь? — вдруг спросил появившийся в комнате Михайлов. — Мы вам не мешаем? А то вас че-то не слышно совсем… Слышь, Леха, может, поменяемся? Ты к Оксанке, я — здесь.
— Я не хочу. — Зина еще плотнее прижалась к Лехе.
— А тебя не спрашивают! — оборвал ее Михайлов. — Тебя купили? Вот и соответствуй! Как скажем, так и сделаем. Мы с Лехой — не разлей вода. Я правильно говорю?
— Правильно, правильно, ладно, Ген, иди, — сказал Леха. — Мне выспаться надо, сам говорил.
…Утром Михайлов щедро расплатился с девицами, подождал, пока Зина запишет Лехе номер своего мобильного телефона, потом стал их бесцеремонно выпроваживать.
— Некогда, некогда, девочки… В дугой раз. Нам в министерство срочно, министр не любит опозданий. Пока-пока…
И, помахав им на прощание, захлопнул дверь.
— Времени сейчас знаешь сколько? — спросил он у лежащего Лехи. — Опаздываем, Колян опять орать начнет… Нужно еще ехать на рекогносцировку, подобрать тебе позицию… Давай, только быстро, в душ, работать надо, понял? Расслабились, оттянулись, но больше прохлаждаться нельзя, сегодня серьезное дело предстоит. Ну, как тебе твоя Зинка? — спросил он, когда Леха вышел из душа. — Ниче бабец, а?
— Нормально, — уклончиво ответил Леха. — А твоя?
— Будь здоров! Слыхал, как орала? А вы вроде всю ночь втихую, а?
Леха вспомнил, как стонала Зина — прикрыв глаза и закусив губу. И еще шептала, услышав крики Оксаны: «ну чего она так кричит, может, он ее бьет?»
— А под утро стала приставать, чтоб я на ней женился, представляешь? — сказал Михайлов. — А за час сколько сбросишь, говорю, если пообещаю?
Через два часа после инструктажа у Николая Григорьевича, больше похожего на разнос, они вдвоем подъехали на Большую Дмитровку, вышли из машины, прошлись по противоположной от Генпрокуратуры стороне улицы.
— Поменьше смотри в их сторону, — негромко сказал Михайлов, кивнув на желтое здание. — А то у них тут видеокамеры на каждом шагу… Вот где-то здесь объект объявится, выйдет и пойдет в проходную, видишь?
