— Мне одеваться? — спросила она хриплым голосом. — Раз у тебя постельный режим не закончился?
— Ну, в общем, да… сама видишь, я еще не совсем в форме.
— Откуда мне знать, какой ты, когда в форме… — Она села в постели, посмотрела на часы. — Значит, двести баксов с тебя.
— Ты это чего? — Он даже приподнялся на локте. — Сто баксов в час. А прошло только сорок минут. Получается, шестьдесят шесть баксов.
— Из них ты полчаса проговорил по телефону с разными бабами! — обозлилась она. — Я что, пришла сюда слушать про твои с ними дела?
— Я — деловой человек, — заявил Петр Авдеевич. — Известный политик, — добавил он, подумав.
— Козел ты, а не политик! — хмыкнула она. — Ты даже в ванну ни разу не сходил, а от меня требовал, чтоб подмывалась! И лучше не заводи меня! Подписался на два часа? Вот и плати. А там можешь ты, или не можешь, или у тебя не стоит, это твои проблемы. А то никуда не уйду и буду здесь торчать, пока два часа не закончатся. Ты этого хочешь? Или мне нашим ребятам рассказать, какие ты тут расчеты делаешь? Так это завтра во всех газетах будет!
— А ты мне не угрожай! — приподнялся еще выше Петр Авдеевич. — Считать умеешь? В школе у тебя чего по арифметике было? Два часа или сорок минут — есть разница?
— Сволочь… — Она всхлипнула, вскочила, начала быстро одеваться. — Знала бы — в жизнь не поехала к такому жмоту. И девочкам нашим все про тебя скажу. А еще народный избранник! А сам на шлюх народные деньги переводит… Засунь их себе в жопу, понял? — крикнула она уже в дверях номера, обернувшись. — Ни копейки с тебя не возьму!
В передней она закурила, потом достала сотовый и набрала номер.
— Тонь, там есть еще заказы? Меня кто спрашивал? Да тут вообще… ладно, приду — расскажу.
Послышался хлопок входной двери, потом стихло. Петр Авдеевич сел в постели, начал одеваться, потом спохватился, взял телефонную трубку, набрал номер.
— Коля, это я. Тут такое дело…
И рассказал Николаю Григорьевичу про свой разговор с Еленой.
— Так она его и назвала: Александр Борисович? — спросил тот после паузы. — Не может быть ошибки?
— За что купил…
— Ну мало ли… Эта Елена могла узнать, как зовут следователя Генпрокуратуры Турецкого, и, чтоб освободить жилплощадь от Тамары, решила на нее науськать нас. Может такое быть?
— Откуда я знаю? — тоскливо спросил Петр Авдеевич. — Тебе видней. Ну так что будем делать? Ведь настучит завтра прокурорам!
— А чего она хочет? — спросил Николай Григорьевич, подумав. — Только отомстить? Или на ее место?
— Вроде того… Дом она хочет забрать.
— У тебя заберешь, как же… А как она в койке? Испытания провел?
— Что мне, разорваться?
— И то верно. Ты ее вблизи хоть видел?
— Видел… Один раз только. Не Томка, конечно, но сойдет. И смотря сколько клиент примет на грудь.
— Ладно, это все потом, — сказал Николай Григорьевич. — Наверняка она из-за Пашки остервенела… С Пашкой, конечно, прокол вышел.
— Так что делать собираешься? — повторил вопрос Петр Авдеевич.
— Будем думать, — сказал Николай Григорьевич и положил трубку. А потом снова поднял и позвонил Свириду. — У тебя есть прослушка утренних разговоров из дома Артемова?
— Сейчас посмотрю… Да, есть… черт, извини, тут небольшая запарка была.
— В следующий раз за такие дела вычту из зарплаты… Ладно, оргвыводы будем делать потом. Сейчас дай послушать.
— Слушай, а как с банковским кредитом, выгорело?
— Спрашиваешь… У Портнова на подписи. Рустам говорит, даже не стал смотреть финансово-экономическое обоснование… Только спросил: когда вам нужно?
— Смотрю я на тебя, Николай Григорьевич… Орел!
— Ладно, хорош мне жопу лизать, твоя доля от этого не возрастет… Лучше включай, дай послушать.
Выслушав диалог Елены Артемовой и Турецкого, Николай Григорьевич сразу позвонил Михайлову:
— Гена, есть срочное дело, завтра днем давай сюда со своим Вильгельмом Теллем.
— А это еще кто?
— Пора бы знать. Средневековый снайпер. Яблоко сбил стрелой с головы сына.
— А, Леха, что ли? Так он никак не проспится, — виновато ответил тот. — Все бухает. Сейчас спит.
— Он живет у тебя?
— Да, как договорились. А все равно, Григорьич, сам знаешь, не уследишь, если мужик выпить захочет… Надо бы его к какому делу пристроить. А то сопьется совсем. Пальцы начнут дрожать… А так лежит тут целыми днями, то в потолок, то на меня волком смотрит.
— Вздрючь его как следует! И чтоб к завтрашнему утру он был мне как стеклышко! — не выдержал Николай Григорьевич. — Черт знает что! Переживает он, видишь ли! Что, другую бабу ему не можешь найти?
— Пробовал, — вздохнул Михайлов. — Он их видеть не хочет.
— А ты не жалей денег! Отведи его сегодня же в ночной клуб, купи там ему телку, самую лучшую!
— Тогда он точно будет не в форме, — заметил Михайлов.
— Короче, ты меня понял? — холодно спросил Николай Григорьевич. — И завтра утром доложишь о его готовности номер один… А потом ко мне. Все!
7
Когда они подъезжали к ночному клубу «Золотая львица», в тусклых и безразличных глазах так и не проспавшегося и плохо опохмелившегося Лехи Корнеева впервые появилась заинтересованность.
— Что, узнаешь это место? — усмехнулся Михайлов, сидевший за рулем. — Вот здесь он шел в ту сторону, а ты его, болезного, одним пальцем: шпок! И нет человека. Отмучился. Только тогда ты был вон там… — Он кивнул в сторону школы. — А теперь ты здесь дорогой гость… — Он кивнул в сторону улыбающегося швейцара, готового распахнуть дверцу их «опеля».
— А что мы будем делать? — спросил Леха, внимательно оглядывая то место, где прицел его винтовки нащупал голову жертвы.
— Расслабимся, оттянемся, забудемся… — сказал Михайлов. — А потом найдем себе телок. Здесь, говорят, лучшие в Москве.
В ресторане ночного клуба, куда они прибыли достаточно рано, их отвели к заказанному столику, усадив недалеко от небольшой эстрады и танцевального круга, где замедленно танцевали, кружились несколько пар — все больше девочки возраста выпускниц десятого класса, поглядывающих оценивающими взглядами на только что прибывших гостей.
— Ну как тебе вон та рыженькая, к примеру? — спросил Михайлов, наливая в пузатые бокалы коньяк «Хенесси». — Похоже, получше твоей Гретхен, верно? И помоложе, а? А сиськи, смотри, у той чернявой… Когда еще такие увидишь? Хочешь, бери ее, мне не жалко. Твой выбор, Леха!
— Сволочь ты, Гена, — тихо и с чувством сказал Леха. — Я тебе че, пешка? Будешь мне указывать, с кем можно трахаться, а с кем нельзя? А если будет не по-твоему, так ее тоже убить можно? А может, и меня заодно?
