— И дворец свой будущий, как водится, записал на тещу, — подхватил Свирид. — Все они одним миром мазаны. Это ты прав: такому всегда поверят!
— Ну и так далее. И пусть до конца своих дней доказывает, что он не верблюд. Что его подставили недруги и столько стройматериалов он не заказывал и не мог заказать. И нет у него счета в заграничном банке или в офшоре. Это все его ждет, если он не завизирует письмо, привезенное Рустамом. А откажется, — значит, в ближайшее время выйдет эта передача о коррупции в высших эшелонах власти на одном очень независимом канале, и, считай, больше нет нового, подающего надежды замминистра. Если, опять же, у него не хватит ума попросить нас разрулить эту проблему и никому ничего не показывать.
— Круто! — присвистнул Свирид. — Будем слушать дальше?
— Давай.
— А интересно, больших расходов потребовали эти, ну, избыточные стройматериалы для тещиного дворца, агенты налоговой полиции и бригада с телевидения? — поинтересовался Свирид, включая аппаратуру.
— Немалых, — уклончиво ответил Николай Григорьевич. — Сам понимаешь. Чай, не ленинский субботник. Правда, избыточные, не заказанные материалы, ну там мрамор, нержавейка для бассейна, так и вернутся на склад. Ибо с министерской тещей и ее присными потолкует сам Толян, а он умеет убеждать, сам знаешь. Ну что, включай!
«Алик, срочно перезвони мне после совещания по поводу ТНК».
«Герман! Звони самым срочным образом ко мне в контору. Алик».
«Аркадий! Самым срочным образом перезвони мне прямо в банк!»
«Герман! Сегодня в 20.00 совещание у Аркадия. Будь там непременно!»
— И таких еще много? — спросил Николай Григорьевич.
— Более чем, — подтвердил Свирид. — Похоже, начинается какой-то мандраж в финансовых структурах. Тебе не кажется?
— Пожалуй. А мы об этом до сих пор ничего не знаем, — сказал Николай Григорьевич. — Картина пока не ясна, и не ясно, чем это вызвано… Почему бы тебе не залезть в биржевые сводки банков? Что сбрасывают? Что покупают? И постарайся расшифровать, кто эти Алики и Германы…
— Алик и есть Замойский. — Свирид кивнул с серьезным видом. — Еще не вышел из ЦКБ, а сразу за дело.
Николай Григорьевич снова взглянул на часы.
— Опять цейтнот, — сказал он. — Никакого люфта во времени… Просто работаешь на пределе. А мне еще нужно сегодня успеть к Замойскому. Комбинация с кредитом слишком много нам всем сулит, и потому нельзя, не имеем права этот куш упускать, но, кажется, мамонт произвел на Замойского достаточно сильное впечатление. И потом, эта папка, — он достал из кейса папку, которую Мамонт извлек из сейфа Замойского во время налета, — сделает его особенно сговорчивым. Теперь давай подумаем, что именно мы можем предложить нашему «сливному бачку»?
— Что-то на Замойского?
— Подожди, не все сразу. Сперва я его должен навестить в больнице. Вместе с Толей-мамонтом.
3
До Генпрокуратуры Игорь Залогин добирался часа два кружными путями, а с Турецким встретился почти в конце дня.
Турецкий внимательно слушал Игоря.
— Давай по порядку. С чего все началось, если следовать твоей версии, которая кажется мне разумной. Итак, кто-то пишет заказные статьи и выступления, причем оригинальный стиль и язык выдают способного литератора или журналиста, и ты полагаешь, будто прослеживается нечто общее между этими статьями и выступлением, написанным для столь амбициозного субъекта, каковым является депутат Кольчугин. Так?
— Да. И здесь важно еще одно обстоятельство. Ведь на таких, как Янковский, который весьма высокого мнения о своей особе, нужно знать, как надавить, — перебил Игорь. — Чтобы он согласился поставить свое имя под чужой статьей!
— А я и не спорю. Так же, как не просто заставить одиозного депутата Кольчугина прочесть чужой текст выступления, — согласился Александр Борисович. — Кто же тот всемогущественный, кто смог это осуществить? Его и предстоит теперь вычислить. Дальше. Похоже, ограбление квартиры Петра Арнольдовича конечно же отвлекающий маневр. Тем, кто это совершил, хочется, чтобы милиция именно так подумала. И органы наверняка уже клюнули… Так-то проще закрыть дело, что устраивает обе стороны. Теперь, как заставить какого-то «литературного негра» все это написать, а Янковского и Кольчугина — использовать? Ну, с «негром» более-менее ясно. Тому, как сказал тебе покойный профессор, были нужны деньги для операции дочери за границей. И наше дело эту дочь и ее мать найти. Кстати, не так уж много самолетов улетало вчера вечером во Францию, на борту которых были жена погибшего «негра» и больная девочка. Дальше. Об этом узнал и неосторожно рассказал тебе по телефону Петр Арнольдович, не подозревая, что тем самым вынес себе смертный приговор.
— Это мне не совсем понятно.
— Ну как же?.. Сам говорил. Раз «негр» под колпаком у тех, для кого он пишет статьи, значит, они за ним следят, то есть прослушивают телефонные разговоры. И когда ему звонит профессор Симуков и им становится ясно, что профессор что-то знает, с этой минуты они начинают прослушивать его тоже. И когда звонишь профессору ты, он сообщает тебе о своих подозрениях, но, в силу своей щепетильности, не называет фамилии «негра», ибо хочет сначала сам убедиться. Поэтому им приходится убрать и профессора Симукова, и этого «негра», чтобы ты не узнал его фамилии, иначе тебя тоже пришлось бы ликвидировать.
— Теперь я понял, кто этот третий погибший.
— Наверняка тот самый «негр», который, проводив жену и ребенка во Францию, приехал к профессору для разговора.
— То есть «литературному негру» этот всемогущий кукловод устроил поездку для дочери и жены во Францию, чтобы убить без свидетелей и обезобразить его лицо.
— И чтобы мы потратили время на его идентификацию.
— «Негра» убили за то, что он сказал Петру Арнольдовичу, почему он за эти статьи взялся?
— Еще раз. Для особо одаренных. — Похоже, Турецкий начал терять терпение. — Тот, кто велел их убить, уже знал, что для Петра Арнольдовича не секрет, кто именно написал статью и выступление депутата Кольчугина! А раз так, то не только «негр», но и Петр Арнольдович стал опасен… Еще немного, и тайна «негра» была бы раскрыта уже для тебя, а значит, для нас. Главное сейчас для меня другое: откуда у этого всемогущего такие возможности для прослушивания? Узнав об этом, можно сказать: кто он?
— Но потом профессору позвонил я! Выходит, я следующий? И я тоже слишком много знаю? Тогда сколько мне осталось жить?
Турецкий молча за ним наблюдал. Игорь вытер обильный пот на лбу.
— Их убили, чтобы не пришлось убивать тебя, — сказал Турецкий. — Куда больше шуму — убрать известного журналиста… Если в случае с профессором еще можно навести следствие на версию обычного грабежа, отчего оно, следствие, только потеряет драгоценное время, отрабатывая подброшенный след, то у тебя, журналюги, и грабить-то нечего! И потому в случае твоей ликвидации все поймут однозначно: это политический заказ.
