— Чтобы он не выступил со своими разоблачениями, — встряхнул головой Турецкий. — Ведь пытались-то его взорвать, когда он ехал в Думу со своими разоблачениями! А они об этом узнали. Но это только на первый взгляд. Ну не тянет он на бескорыстного борца с коррупцией и привилегиями, хоть ты меня убей… Такое впечатление, что меня подталкивают именно к этой версии…
— А председатель правления этого банка «Империал» Замойский, он сейчас где? — спросил Гера, перелистывая дело о покушении на депутата Петра Кольчугина.
— Там же, где его храбрый разоблачитель, и он же депутат, — усмехнулся Турецкий. — В Центральной клинической больнице. Чуть ли не в соседних палатах лежат.
— Так что случилось с нашим бескорыстным? — спросил Гера. — Тоже инфаркт?
— Контузия после взрыва, — сказал Турецкий. — Это есть в деле…
— В деле это есть, — согласился Гера. — Нет другого, почему они так здорово промахнулись? Судя по протоколу осмотра, машина была на расстоянии не меньше десяти-двенадцати метров от взрыва. Плохая реакция подрывника?
Он посмотрел фотографии.
— Эта дорога под Балашихой, — сказал Турецкий, — если свернуть с Горьковского шоссе в сторону Никольской, достаточно узкая. Я был там. Ленин с пьедестала указывает на поворот. Висит ограничение скорости, тридцать, ну сорок километров в час, не больше.
Гера взял калькулятор. Быстро нажимая на кнопки, произвел соответствующие манипуляции.
— Получается, что взрывник запоздал секунды на полторы. Что указывает на полное отсутствие у него элементарного опыта. Опять непонятно!
— Я все время об этом думаю, — согласился Турецкий. — Снайпер, который убивает помощников Кольчугина, — самого высокого класса. А для их хозяина не нашлось квалифицированного убийцы? Такого, который знает, как это делается? Если, конечно, он не собирался на самом деле убить бабушку с внучкой, а Кольчугин просто случайно проезжал мимо.
— Ну ты тоже скажешь! — покачал головой Гера.
— Знаешь, у меня создается впечатление какой-то нарочитости, — сказал Турецкий. — Пока не вижу этому объяснения, но что-то здесь не так… Теперь о самом взрыве. Кстати, видишь, что наши ребята нашли?
— Что именно? — спросил Гера.
— Вот, — показал на фотографии Турецкий. — Это остатки печатной платы, специалисты подтвердили…
— Значит, кабеля к месту взрыва не было?
— Выходит, что так, — подтвердил Турецкий. — Мина была радиоуправляемой.
— Тогда тем более непонятно, — хмыкнул Гера. — Как мог этот минер проморгать целых полторы секунды! Сотые доли нужны, если палец на кнопке. Спал он, что ли? А с платой что?
— У экспертов, — ответил Турецкий. — Теперь давай вернемся к твоим делам. Что с твоими покойниками?
— В том автобусе были застрелены из неопознанного пистолета Макарова и затем сгорели два человека. Обрати внимание: если снайперская винтовка «замазанная», то пистолет нам неизвестен. Один убитый был ранее судимым местным жителем Степаном Калашниковым, второй — Станислав Коптев, проживавший в Архангельске. Вместе сидели и после выхода на свободу проводили свободное время. Были приводы в милицию, то есть, похоже, и свои дела делали вместе.
— Итак, они сначала угнали автобус… А это чьи следы?
— это — самое занятное, — сказал Гера, взяв из рук шефа фотографии. — Вот эти следы, которые мы нашли там в лесу, возле сосны, с которой стреляли в Афанасьева, указывают на то, что их там было как минимум четверо. Двоих мы идентифицировали, это те самые Калашников и Коптев. А вот другие двое — вопрос. Возможно, один из них — наш ночной снайпер. На этот вопрос можно найти ответ только здесь… В школе, где мы были. Если, конечно, в лесу снайпер не сменил обувь.
— Это мы сейчас проверим… Прямо сейчас, — и Турецкий нажал на кнопку звонка.
Зоя заглянула в дверь.
— Вызывали, Александр Борисович? — спросила она. — Извините, но только что звонили Гере по междугороднему, и я не успела соединить…
— Кто хоть звонил? — спросил Гера.
— Какая-то Елизавета Петровна, если не ошибаюсь, из Архангельска.
— Лиза? — подскочил Гера. — Ты не ошиблась?
И снова сел на место, смутившись, поскольку увидел удивленные взгляды.
— Зоя, возьми эти снимки, нужно их срочно передать нашим экспертам для идентификации, — сказал Турецкий. — Гера сейчас освободится и все тебе объяснит… — он кивнул в сторону Шестакова.
— Так что она хоть сказала? — спросил Гера.
— Связь была плохой, и она должна перезвонить, — сказала Зоя, не сводя с него недоуменного взгляда. — Я могу идти?
— Иди… — махнул рукой Турецкий, отдавая снимки. — А это чей анализ? — спросил он, когда Зоя вышла.
— Тоже пока загадка, — пожал плечами Гера, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью. — Кто-то из двоих поранился, напоровшись на сучок сосны, с которой стреляли. Но Калашников с Коптевым здесь ни при чем… Хотим посмотреть здесь, в Москве, в банке данных.
Услышав звонки междугороднего, он снова привстал, потом сел.
— Герман Николаевич! — Зоя заглянула в кабинет. — Это опять Елизавета Петровна по вашу душу.
Гера схватил было трубку, но, увидев чуть насмешливые глаза Турецкого, взял себя в руки.
— Але, — услышал он отдаленный голос Лизы. — Гера, это ты?
— Да, я, здравствуй…
Турецкий встал и отошел к окну, чтобы покурить в открытую форточку.
— Как ты долетел? — спросила она.
— Замечательно, как видишь…
— А я уже по тебе соскучилась… Ну ладно, я все понимаю. Тут вот что… Помнишь, вы были на квартире у Станислава Коптева, с обыском?
— Хорошо помню, — сказал Гера. — И что?
— В его почтовый ящик заглядывали? — спросила она.
— Ну заглядывали… — сказал Гера, невольно подумав, что, будь она его сотрудницей, он снял бы сейчас с нее стружку за то, что вот так тянула резину.
— Ну да, тогда еще, видимо, не пришли… — сказала Лиза.
— Да кто не пришли! — не выдержал Гера.
— Ты на всех так кричишь? — полюбопытствовала она.
— Я не кричу, здесь пришли ко мне…
— Кричишь… Словом, Игнатий Петрович, с кем мы тогда ездили в лес, где стреляли в Афанасьева, просил тебе кое-что передать. Его самого срочно куда-то отозвали, и он просил меня… Что я и делаю. А ты еще кричишь.
— Уже молчу, — кротко сказал Гера. — Что он просил передать?
— Так вот, после твоего отъезда Станиславу Коптеву пришло извещение из междугородки для уплаты телефонных переговоров с Москвой. Там несколько разговоров было, как раз незадолго до убийства Афанасьева. Много он там наговорил, понимаешь? Ты что молчишь?
