Приклад ощутимо толкнул в плечо, и Корнеев успел увидеть, как темная кровь брызнула из благородной седины Луиса-Антонио на белоснежную грудь его рыжеволосой спутницы, после чего он ткнулся головой в круг рулетки, а все вокруг сначала замерли от ужаса, потом попадали на пол.
После этого Корнеев и Михайлов неспешно спустились в ресторан, где до этого заняли столик, сделав заказ — венский шницель с тушеными овощами (они узнавали: это блюдо готовится не менее получаса, и Михайлов при этом недовольно сказал официанту, что здешним поварам сначала нужно поймать и зарезать теленка).
Шум и возбужденные разговоры среди присутствующих по поводу убийства в соседнем казино начались уже тогда, когда за окном отзвучали сирены полицейских машин, а они в это время разделывали ножами принесенные шницели, предварительно выпив по стакану местного вина.
— А что хоть случилось? — спросил по-немецки Михайлов у кельнера. — Отравился ваш клиент? Кто-то умер?
— В казино, рядом с нами, только что застрелили какого-то почтенного бизнесмена, — сказал тот. — Представляете, какие они теперь понесут убытки?
Еще через полтора часа, когда все более-менее утихло, они вышли из ресторана, сели в свою «тойоту» и не спеша отправились по ночному шоссе в сторону Базеля. Их несколько раз останавливали полицейские, смотрели документы, но все было в норме: паспорта польских бизнесменов и содержимое их багажника, поскольку свою винтовку спрятали под днище машины, куда полицейские ни разу не заглянули.
На другой день, когда выяснилось, что за ними никто не гонится и не ищет, Михайлов позвонил по сотовому в Москву Свириду, сказал, что гастроли проходят успешно, и тот от имени Коляна разрешил отдохнуть. То есть на время залечь и не высовываться. Они остановились в небольшом высокогорном мотеле «Карлхен», окруженном сосновым лесом. Внизу с одной стороны блестело озеро с живописными берегами, с другой была пропасть, над которой вилась кольцами узкая шоссейная дорога. Несмотря на позднюю осень, в гостинице было полно молодежи, а также семейные пары с многочисленной детворой.
С первого же дня Корнеев обратил внимание одну смеющуюся розоволицую и стройную блондинку, стоявшую возле стойки бара с каким-то высоким черноволосым мужчиной. Она неожиданно ему улыбнулась, так что Леха растерялся, а ее парень оглянулся и смерил Корнеева оценивающим взглядом. Михайлов, заметив эти переглядки, нахмурился, но ничего не сказал. Они сели за столик, и Михайлов заказал по-немецки две бутылки пива.
Пили, потом заказали еще, и за это время Корнеев пару раз переглянулся с той девицей. Теперь она смотрела на него ясно и прямо, ничуть не скрываясь. Зато ее спутник явно нервничал, но, похоже, не позволял себе сделать ей замечание. И опять Михайлов нахмурился, но ничего не сказал. Наконец мужчина обнял ее за талию и отвел к столику, где сидела пожилая пара, судя по всему ее родители.
Когда они пошли к своему номеру, Корнеев еще раз оглянулся. Она смотрела ему вслед, а мать со строгим видом подтолкнула ее локтем.
— Леха, предупреждаю сразу. К здешним девкам, которые при мужьях или женихах с папашами, лучше не цепляться, — сказал Михайлов уже в номере, распаковывая сумки. — Никакой любви с первого взгляда, ты меня понял? Скандалы нам ни к чему. А то, смотрю, глаза уже разбежались, а губы раскатались… Потом поедем к морю и найдем тебе шлюшку. А здесь даже не вздумай! Опасно, можно попасть знаешь как? Лучше иметь дело со своими. Но наши шалашовки сюда пока не добрались, а эти, которые тебе улыбаются и глазки строят, запросто могут позвать полицейского, и судья за сексуальные домогательства даст срок. Тюрьмы здесь хорошие, не спорю, получше наших интуристовских гостиниц, но там ни черта не заработаешь. Вот когда переедем поближе к морю, в Ниццу, там с этим будет попроще. Там и землячек будет полно, можно их задействовать. Хоть поговорить сможешь. Лучше наших все равно никого нет, понял? Это не я говорю, так в книге Гиннесса записано.
— Ты откуда знаешь? — буркнул Корнеев. — Читал ее?
— Имею опыт. И знающие люди говорили. Мол, эти здешние бабы — только видимость одна. Поскольку одни бабки у них на уме. Ты думаешь, чего она с этим сюда прикатила? С родителями знакомить женишка, верно? Наверняка он мужик денежный. Не успели расписаться, а эта шалава уже приключений себе ищет. И прямо при нем.
— А если она передумала? — стоял на своем Корнеев. — Видал, как на меня поглядывала?
— Ну, ты у нас симпатяга, особенно если тебя в ванной помыть да постричь… Но это ничего не значит, ты понял? Оттягиваться будем только вместе, под моим приглядом, и в другом месте. А здесь ты только вежливо улыбайся, — строго сказал Михайлов. — Ну, можешь пригласить за стойку кофейку попить. Но так, чтобы ее папа с мамой могли вас контролировать с соседнего столика. А этот ее хмырь при этом отсутствовал. Аперитивом угости. Только не вздумай ее лапать или приглашать в номер! Никаких танцев-обжиманцев, ты понял? В крайнем случае за талию подержи, если сделает вид, что поскользнулась, и только! Здесь наша задача как следует обжиться, никому не бросаясь в глаза. Колян голову оторвет, если сорвем дело.
— Ген, а что хоть за дело? — спросил Корнеев. — И что за человек этот Колян? Может, скажешь, наконец?
— Есть такой человек, но ты его не знаешь, — сказал Михайлов, быстро и последовательно оглядывая и ощупывая настольную лампу, телефонный аппарат и прочие электроприборы, о назначении которых Корнеев даже не догадывался. — И не советую его знать. Лучше спать будешь. Твое дело телячье. Знай мочи пипл, который тебе заказывают, и получай свои «зеленые». Мне бы такую работу.
— А чем твоя хуже? — удивился Корнеев.
— Хуже. Я тоже, было дело, мочил по заказу. Но это другой разговор, это всегда лицом к лицу, и я мог и сам напороться… Главное, потом муторно становилось, ночи не спал. И потом, в этой ситуации я завишу от тебя, а не от себя. Я твой продюсер, оруженосец, массовик-затейник и телохранитель. Если будешь работать с браком, выгонят нас обоих. Или замочат, даже не успеем понять за что. Так что уж постарайся. И все заказы будут наши. А они уже есть.
— А что, когда, где, кого?..
— Не бери в голову. Время осмотреться и подготовиться у нас есть. Словом, хорошо стрелять будем — хорошо жить будем! Учти, здесь платят не как на малой родине…
И Михайлов пренебрежительно хмыкнул, вспомнив родные березки, стоявшие по колено в грязи.
— Сейчас отдыхай, смотри телевизор… Плюй в потолок, листай журналы. «Плейбой» тут специально для тебя принес, чтобы отвлечь от здешних телок. А я только съезжу в одно место, через пару часов вернусь.
— Я не знаю немецкого языка, — сказал Корнеев, кивнув в сторону телевизора.
— Там есть каналы на французском и английском, — ответил Михайлов, быстро собираясь.
— Я их тоже — ни в зуб! — признался Корнеев.
— Леха! Все претензии — к родителям! — строго сказал Михайлов. — Которые не обеспокоились дать тебе образование. Или надеешься, что я выпишу тебе из Москвы переводчицу?
