— Хорошо слышу, Рустам. Очень даже.
— Скажи, что там у вас происходит? Почему убивают твоих помощников? И кто это делает? Что уважаемый Николай Григорьевич говорит по этому поводу?
— У него и спроси, — хмыкнул Кольчугин. — Мне он ничего не объясняет. Потерпите, говорит, все образуется. Пока все в штатном режиме. И ничего объяснять не желает… Ты ему позвони, сошлись на задержку с письмом. Может, он тебе скажет.
— Звонил… Мне он тоже ничего не хочет говорить! — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Умнейший человек, светлая голова, на десять ходов вперед считает, а?
— Это верно, — согласился Кольчугин. — Сам не заметил, как он всех нас под себя подмял.
— И все нити, понимаешь, в его пальцах… Только здесь, дорогой, это никому не нравится. Как бы Николаю Григорьевичу это объяснить? Гарантийное письмо на получение кредита лежит на последнем, самом высоком столе уже со всеми визами, но здесь хотят знать, что у вас происходит! Твоя репутация под вопросом, понимаешь? Если твои помощники или были в тюрьме, или там оказались, или погибли в результате разборок…
— Слышал уже! — перебил Кольчугин. — И не раз. От меня-то что ты хочешь услышать? Если даже прокуратура не знает, почему их убивают!.. А ты хочешь, чтобы я знал! Репутация… Знаю эту вашу репутацию с трехзначными цифрами! Им только повод дай, чтобы больше содрать! И моя репутация снова будет в порядке!
— Ты прав, дорогой… Но не горячись. А прокуратура может не знать, чего знают другие, — примирительно сказал Рустам Ибрагимович. — Лучше тебя или Николая Григорьевича ведь никто не знает, в чем там дело… Кто именно хочет сорвать нашу сделку и почему.
— Намеки, Рустам, опять только намеки и необоснованные подозрения… — вздохнул Петр Авдеевич. — Откуда мне знать! Ты другое скажи: будет гарантийное письмо подписано или нет? И сколько еще нужно для подмазки?
— А меня спрашивают: что в банке «Империал» по этому поводу говорят? Может, они там уже разочаровались и думать забыли про кредит? И гарантийное письмо в пустоту пошлем, да? Правительство подпишет, а какой-то банк откажет? Ты можешь дать гарантию, что кредит будет, если пришлем гарантийное письмо?
— Опять сказка про белого бычка… Я не могу за них отвечать, — примирительно сказал Петр Авдеевич. — В одном ты прав. Сам об этом все время думаю. Будто кто-то специально ставит меня в центр скандала, чтобы скомпрометировать… И сорвать наш договор. Но вот кто? Лучше бы ты сам прилетел сюда, на месте все и обговорим.
— Придется… — сказал Рустам Ибрагимович. — Иначе, смотрю, без меня не справляешься.
Кольчугин отключил аппарат, взглянул на Тамару.
— Поговорить бы нам надо, — сказал он. — А ты, Андрюша, не стой, иди вниз, к гостям… А то подумают невесть что.
— Они и так подумают, раз я осталась с вами вдвоем… Вам не кажется? — сощурилась Тамара, когда Соломин ушел.
— Да подожди ты с этим! — поморщился Кольчугин. — Кому что… Сядь! И давай-ка начистоту. Ты знаешь, чей это дом? — он обвел рукой помещение. — И откуда здесь все, что есть? Джип, джакузи там всякие, домашний кинотеатр, сотовый, зимний сад, спутниковая антенна? У меня, кстати, нич-чего этого нет, хоть жена требует, а вот у Сережи твоего — есть!
— А почему возник этот вопрос? Разве не Сережа купил? — Она пожала плечами. — Еще до меня. Когда я сюда впервые пришла, здесь все уже было… А почему вы спрашиваете, Петр Авдеевич?
Кольчугин усмехнулся.
— Сережа купил! — повторил он. — Вот именно, что до тебя… А кто ему заработать дал, догадываешься?
— Вы, кто ж еще…
— И кто в долг дал, чтобы этот дом стал его собственностью?
— Долг? — опешила она. — Он мне ничего не говорил… Вы ему много дали?
— Так вот послушай, что я теперь скажу. — Он склонился к ней, положив руку на ее округлое колено, при этом она только опустила глаза, но не шелохнулась. — Расписка лежит у меня в банке, заверенная нотариусом. Шестьдесят пять процентов стоимости дома — это то, что я ему одолжил… И наш договор: долг не отдаст — дом уходит ко мне. А ты — на улицу.
— Значит, теперь я должна отрабатывать долг, о котором ничего не знаю? — усмехнулась она.
— А ты как думала? — удивился он. — Или сможешь отдать?
— Прекрасно знаете, что нет… Петр Авдеевич… — поморщилась она, убрав его руку со своего колена. — Только-только мужа схоронила… И вы мне делаете такое предложение?
— Дура ты, дура! — вздохнул он. — Говорю же: одно у вас, баб, на уме. Предложения тебе будут делать другие. А ты их будешь принимать, но с моей подсказки.
Она не ответила, внимательно глядя на него.
— Кажется, я поняла. А кто будет моим сутенером? — спросила она дрогнувшим голосом. — Уж не вы ли?
— Выбирай! — Он развел руками. — Или я — твоим сутенером, как ты говоришь, или твоим кредитором, который выставит тебя на улицу.
— Мне надо подумать, — сказала она. — Хотите, чтобы я превратила свой дом в бордель? — Ее голос снова дрогнул.
— Это пока не твой дом, — покачал головой Кольчугин. — Неужели непонятно? Он им только может стать, если отработаешь…
— А как я могу узнать, отработала или нет? — Теперь в ее голосе прозвучало нечто похожее на отчаяние. — Или так и будет до конца вашего депутатства?
— Я сам тебе скажу, когда этому придет конец, — кивнул Кольчугин.
— Кстати, могу я взглянуть на ту расписку? — спросила она. — И пусть адвокат посмотрит со мной вместе, а то я в этих делах не понимаю…
— У тебя есть адвокат? — приподнял брови Кольчугин.
— Пока нет, но придется найти… Вдруг вы меня обманываете?
Он не сразу ответил, какое-то время молчал, изучающе глядя на нее.
— Ладно, — сказал он. — Тут такие дела разворачиваются… Адвокат так адвокат. Что еще?
— И как это все будет выглядеть, Петр Авдеевич? — спросила она. — Я должна здесь сидеть одна и ждать клиентов, которых вы ко мне направите?
— Ну почему одна, почему так говоришь? — всплеснул руками Кольчугин, явно чувствуя облегчение. — Я буду тебя навещать, будешь свободна…
— Ну уж нет! — Теперь она враждебно смотрела на него исподлобья. — Уж лучше на панель…
— Ну уж, на панель! — хмыкнул он, махнув рукой. — Такие, как ты, там не пропадают… А я что, такой старый для тебя, да?
— Вы — противный, — сказала она. — Строите из себя выдающегося государственного деятеля и видного военачальника… Не люблю таких.
Он взял ее за плечи, посмотрел ей в глаза.
— Мстишь, да? Поэтому готова лечь в постель с любым, но только не со мной?
Поморщившись, она освободила плечи, подняла глаза к потолку, мол, долго ли еще это будет продолжаться?
— Ладно, насильно мил не будешь… — кивнул он, взъерошив рукой остатки волос. — Следователь тебя вызывал?
