— Разгневался?
— Ну, не то чтоб очень… Рванулся, забыл про него, а он башкой бах — о ступеньки… Я уж себя не помнил, не видел ничего. Бегом оттуда, потом в толпе очухался. Когда выстрелы услыхал. Все завизжали, попадали…
Турецкий слушал, кивая.
— Если будет доказано, что ваш арест был незаконным, возможно, удастся снять обвинение в непредумышленном убийстве, — сказал он вслух. — Но для этого вам понадобится хороший адвокат.
— А я уж думал: триста семнадцатая мне светит… — облегченно вздохнул Дон. — От двенадцати до двадцати.
Зачем ему адвокат, подумал Турецкий. Он сам наизусть все статьи знает.
— Пока что сто седьмая, если будет доказано состояние аффекта, — сказал он вслух. — Или сто восьмая.
— Вот вам все доказательств не хватает… — сказал Дон, подумав. — А что, если мне сыграть живца? Ведь обязательно он клюнет!
— Кто он?
— Сами знаете, кто… Демид, кто ж еще. Короче. Я вам что хочу предложить? Пусть меня переведут из одиночки в общую камеру. Или пусть ко мне кого-нибудь подсадят. Или разрешат общие прогулки со всеми заключенными. Не сбегу, не бойтесь. Мне бежать некуда, раз уж сам к вам пришел. Да еще пушку Демида вам принес.
— Этого мы не забудем, — заверил Турецкий. — А на самом деле, зачем вы это сделали? — негромко спросил он, отключив диктофон. — Я имею в виду, пришли к нам. Только откровенно. Мстите кому-нибудь?
— Ну. Они ж меня убить хотели! Тенгиза кто-то завалил, а на меня повесили. Потом ствол мой к Цивилло подбросили. Женщину мою избили, а я что, должен сидеть и смотреть? Так я решил: на них вас, прокуратуру, натравлю! Как они на меня — ментов. Если уж по-честному! Считайте, что я вас чисто конкретно нанял, гражданин Турецкий. Поняли теперь? Я правильно говорю?
— То есть хотите помочь правосудию? — констатировал Турецкий.
— Ну. А вы мне. Дашь на дашь… — и хитро подмигнул.
— И как вы это себе представляете? — задумался Турецкий. — Я говорю про вашу помощь, если мы переведем вас из отдельной камеры.
— Нормально, — пожал плечами Дон. — Я ж тертый… Всегда вижу, кто чем дышит. И разберусь, кого ко мне подселят… На зоне ко мне пару раз подкатывались— «темную» хотели, или перо в бок. А вот им! — он сделал этот характерный мужской знак: ударил себя по сгибу локтя, так что вверх задрался кулак. — Мне там, если хотите знать, потом еще год добавили по сто восьмой…
— За превышение пределов необходимой обороны? — уточнил Турецкий.
— Знаете кодекс, знаете… — медвежьи глазки Дона весело сощурились. — Так я в камере ночи спать не буду, а его высмотрю!
— Опасно… — покачал головой Турецкий. — И потом, знаете, мы — прокуратура. Не можем идти на сомнительные сделки.
— А кто докажет? — подался к нему Дон.
— А вы не боитесь?..
— В одиночке, если хотите знать, опаснее… — снова приблизил к нему свое лицо Дон и громко зашептал, оглядываясь: — В общей камере всем из одной кастрюли наливают или накладывают, верно? А мне приносят персонально, в мисочке. Я ж не президент какой-нибудь, чтобы с моей поросятины с хреном кто-нибудь пробу снимал, верно? Подсыплет тот же раздатчик мышьяку, я, в натуре, с копыт, а он не выйдет на работу… И только его и видели. А чего ему выходить, спрашивается, если на бабки, что ему за меня отслюнят, он год может в Сочах гудеть по-черному! Но это он так думает про себя. За него и про него решат иначе: то ли в канал Москва-Волга скинут, иль в лесу под Шатурой закопают. Думаете, преувеличиваю значение своей особы? А вы прикиньте, как наши менты старались меня замочить. Демид ведь на все шел, сами знаете.
Турецкий промолчал, испытующе глядя на Дона.
— Не верите? Я только одному удивляюсь, гражданин Турецкий, почему я до сих пор живой… — закончил Дон и откинулся от стола, довольный произведенным впечатлением. — Но они это точно сделают. Не так, так этак. Не сегодня, так завтра. У них не заржавеет. И тогда ничем не смогу быть вам полезен. Думаю, они просто другого раздатчика пока не подобрали.
— Все может быть… У вас, кстати, раздатчик один и тот же? — спросил Турецкий.
— Двое, из блатарей. Одного знаю, Федя зовут, прежде на Стромынке жил. Он такую подлянку мне не сделает. Про второго его расспросил. Говорит, тот давно здесь… Вот если новенький только объявится, ну, тогда… обещал сразу предупредить.
Турецкий внимательно слушал. Брать на себя подобное, идти на сомнительную сделку с подследственным, он не мог никак. И обязан был сначала доложить и согласовать. Только есть ли у него время на все согласования и доклады?
— Ну и последнее, — сказал вслух Турецкий. — И самое главное. За что вас все-таки хотели убить, до сих пор не догадываетесь?
— Не-а… — приоткрыл рот Дон. — А за что? Расскажите…
13
Авдей Карлович до поздней ночи внимательно разглядывал сайт компании «Инвестком», доступ в который открыл ему Вовик, взломав их хитроумную и многоступенчатую защиту.
Вовик сидел рядом, покачиваясь в кресле.
— Вам хоть понятно, что там расписано? — спросил он после часа молчания, в течение которого Авдей Карлович раскрывал бухгалтерский отчет страницу за страницей, с колонками больших чисел, в которых преобладали нули и непонятные буквенные сокращения.
— Более-менее… — пробормотал Авдей Карлович и покосился на него. — А тебе?
— Не-а… — беспечно пожал плечами тот. — А зачем они мне?
— Это верно, — кивнул Авдей Карлович. — Поэтому шел бы ты спать, а?
Несколько обиженный Вовик поднялся с кресла. Он-то ожидал барской ласки за проделанную работу.
— Иди, иди… — Авдей Карлович махнул рукой, не глядя в его сторону. — Теперь я сам справлюсь. О твоем гонораре потом поговорим…
Он азартно щелкал мышью, выделяя целые столбцы, чтобы потом сохранить их в памяти компьютера. Когда Вовик, надувшись, вышел, Авдей Карлович лихорадочно закурил. Потом взял сотовый. Быстро набрал номер Андрея.
— Спит, наверно… А спать вредно в это судьбоносное время…
— Да… — послышался капризный и недовольный голос Жанны, супруги Андрея, которую он, Авдей Карлович, ему лично сосватал. Буквально от себя оторвал эту бывшую «Мисс Москва», как только на горизонте появилась профессиональная массажистка Оля. Пришлось от Жанны откупаться, познакомив с этим молодым «волком», подающим надежды будущим олигархом.
— Жанночка, я извиняюсь…
— Фу, Авдюша, это ты? В такое время? Что случилось?
— Тысяча извинений, Андрюша твой спит?
— Не то слово. Дрыхнет, я бы сказала… Вот, послушай…
По-видимому, она поднесла трубку к лицу супруга, и тотчас донесся густой храп.
— Черт… — пробормотал Авдей Карлович. — Вдребадан, да? Бесполезно будить?
