— Почему всего один человек моет посуду?! Неужели никого нельзя попросить помочь?
Зинаида Кирилловна, продолжая оправдываться, сунулась было в моечное отделение, но Полетаев выставил ее, предварительно указав, чтобы вымыли пол с хлоркой и впредь присылали двоих или троих мыть посуду.
— Всему вас надо учить! Отправляйтесь, Зинаида Кирилловна, занимайтесь своим делом, а я научу больного, как мыть посуду… Нужно взять губку, на губку налить моющий раствор… — Полетаев взял из рук Комиссара тарелку и стал показывать, как правильно мыть.
Когда дверь за Зинаидой Кирилловной закрылась, Федя бросил тарелку в грязный таз. Он посмотрел в глаза Комиссара и увидел, что взгляд у него действительно осмысленный.
— Ну тебе понятно, как мыть, Комиссар?
Больной ничего не ответил, лишь качнул головой, пытаясь втянуть слюну в рот. Трясущейся рукой он нашарил в грязной воде тарелку и, взяв губку, начал мыть ее, как показывал Полетаев. Но Федя отнял у него тарелку.
— Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
Больной молчал.
— Я что-то забыл, как тебя зовут, знаю лишь, что кличут Комиссаром. А ты не помнишь, как тебя зовут?
— Помню… — с трудом протянул Комиссар.
— Ну так скажи.
— Юрий… — с трудом выговорил он.
— Потрясающе. А фамилию помнишь?
Юрий снова кивнул и заплетающимся языком пробормотал:
— Ко-ро-лев.
— Просто фантастика. Так у тебя что, память не отшибло?
Юрий Королев отрицательно помотал головой, и снова Полетаев поймал на себе внимательный и осмысленный взгляд больного.
— Я, конечно, не твой лечащий врач, но хочу знать, что ты совершил, за что оказался здесь…
Королев нахмурился и снова стал нашаривать в тазу тарелку.
— Ты не хочешь говорить? Боишься, кто-нибудь нас услышит?
— Не скажу, — протянул Королев.
— Почему?
— Убьют…
— Кто убьет? Меня не надо бояться! Я хочу тебе помочь! Я попробую снизить тебе дозу галоперидола, обещаю тебе. Ты более-менее нормально будешь передвигаться и чувствовать себя…
Больной отрицательно покачал головой:
— Нет, я умираю…
— Ну, это ты преувеличиваешь! — воскликнул Полетаев.
Но Королев снова покачал головой, Полетаеву показалось, что его раскрытый рот попытался улыбнуться.
— Ну так что ты сделал, кого-нибудь убил? Изнасиловал? Украл?
— Нет… — протянул Королев. — Я при-е-хал в Россию из Германии… — кое-как проговорил он.
Полетаев чуть не подпрыгнул, услышав в который уже раз про Германию.
— Приехал из Германии? Очень хорошо. И здесь у тебя крыша поехала?
— Нет… Меня взяли на вокзале.
— Кто взял?
— Ваганова люди. Генерала…
— Так что же ты сделал?
— Я — ничего. Я должен был только передать.
— Что передать?
— То, что дал полковник Васин, он тоже здесь. Я знаю… Ему-то ты еще можешь помочь, а я уже все… — И Королев как-то неопределенно повел плечом.
Полетаев прикусил нижнюю губу. Он понял. Полетаев приподнял серую больничную куртку Королева и увидел, что его спина и живот забинтованы, на боку бинты были окрашены коричневой запекшейся кровью.
Холодные капли пота выступили на лбу Феди Полетаева. Он одернул куртку Королева и хриплым голосом спросил:
— Что с тобой было?
— Не знаю, — дернул плечом Королев. — Наверное, зарезали. Внутри все горит…
— У тебя воспалительный процесс?
— Не знаю, — равнодушно протянул Королев.
— А что случилось с этим Васиным, которого в отдельной камере содержат? Когда у него память отшибло?
— Не знаю. Это они… Ваганов отшиб. Уверен…
— Ясно, — протянул Федя Полетаев и, кое-как изобразив на лице улыбку, постарался хоть как-то утешить Комиссара-Королева.
— Я пропишу тебе антибиотики, все будет в порядке. Мы с тобой еще на рыбалку съездим. Ты любишь подледный лов?
— Нет.
— А что любишь?
— Россию люблю… Я был в Америке, в Европе, везде был. Все время хотел сюда, вот и оказался… Ты ничего не сделаешь, он тебя уничтожит… Не суйся не в свое дело, — с трудом проговорил Королев.
— Ну это мы еще посмотрим, кто кого уничтожит. А кто меня может уничтожить, по твоему мнению?
— Генерал. Он мне сделал новые документы, но я… я пошел против него… Не совершай моей ошибки и не мешай мне мыть посуду… — Королев долго выговаривал слова, наконец, вышептав по отдельности чуть ли не каждую букву, которая давалась ему с большим трудом, вновь опустил руку в таз с грязной водой и стал вылавливать очередную тарелку.
Полетаев осторожно похлопал Королева по плечу и, не обращая внимания, что идет по лужам, вышел из посудомоечной.
Полетаев понял, что испуган, мышцы его живота рефлекторно мелко дрожали, в груди был страх, который рос с каждой минутой.
Полетаев знал, что этот Комиссар, Юрий Королев, совсем не хотел его пугать. Он всего лишь предупредил, что с этим генералом, а следовательно, и с главврачом Кузьминым, который подчиненный и друг Ваганова, — шутки плохи.
Федя Полетаев понимал: он затеял неравную борьбу. Но также он понимал, что отступать не может. Если уж идти, то до конца!..
«Любопытство губит мышей», — вспомнил английскую поговорку Федя Полетаев.
«Но я не мышь, и я начинаю действовать вовсе не из любопытства, а ради справедливости! Так надо перебороть зародившийся страх, — думал он, — и нам не страшен этот серый кот, генерал-майор Ваганов! В стране генерал-майоров наверное не одна сотня наберется, вот если бы он был генерал армии или хотя бы генерал-полковник, тогда другое дело».
И Полетаев замурлыкал едва слышно себе под нос: «Нам не страшен серый волк, генерал, серый волк. Серый волк — зубами щелк… Но мы еще посмотрим, кто кого!..» — фальшиво напевал Федя Полетаев, и от этой импровизированной песенки страха — как не бывало.
8. Не забыть себя до завтра
Федор Полетаев ждал случая, и случай не заставил ждать слишком долго.
Федор разработал план действий и все подготовил к его осуществлению.
Труда не составило достать медицинскую бутылку с плотно притертой пробкой. На машинке, стоявшей в ординаторской, он напечатал: «№ 9» и кусочек бумаги с этим номером приклеил на бутылку. Внутрь он налил дистиллированную воду, чуть разбавив ее, для того чтобы появилась чуть мутноватая окраска, пенициллином.
Договорился с Любашей, с которой он был близок в прошлом году и которая теперь вышла замуж за деревенского парня, — но после замужества Любаша по-прежнему работала медсестрой, — что она сделает, как только он ей скажет, то, о чем они договорились…
