— Наспех, поверхностно и небрежно.
— Понимаю. Боялись спугнуть птичку?
— Угу. Мужик он далеко не глупый. Я видел, как он насторожен. Кстати, насчет птички — это ты очень метко. Он и правда похож на птицу. На попугайчика. Нос крючком, и все время башкой вертит — то справа на тебя посмотрит, но слева. Как будто пытается разгадать, что у тебя на уме. Так что более детальный допрос придется провести уже в СИЗО. В Бутырках или в Матросской Тишине — это уж как получится.
— Если, конечно, он туда попадет, — с сомнением произнес Яковлев.
— Попадет, никуда не денется. Но для того чтобы прищучить этого типа, нужно собрать железные доказательства.
— Именно этим я сейчас занимаюсь.
5
Татьяна Перова поднялась из ванны, стянула с вешалки махровый халат и пошла открывать дверь, на ходу надевая халат на мокрое тело.
Прежде чем открыть, она посмотрела в глазок. Закусила губу и тихо проговорила:
— Черт.
Постояв несколько секунд в замешательстве, она все же решилась и повернула ручку замка. Дверь бесшумно распахнулась.
— Ну здравствуй, Танечка! — пробасил гость.
— Борис, — сказала Перова.
— Рад, что узнала. Я уж думал, ты совсем забыла о моем существовании. Зайти-то можно, или как?
Татьяна все еще стояла в нерешительности.
— Да ладно тебе, не съем, — усмехнулся Шлегель.
— Ладно, проходи. — Перова посторонилась, впуская нежданного гостя в квартиру.
Шлегель, не разуваясь, прошел в гостиную.
«Прямо как к себе домой», — с раздражением подумала Перова. Она двинулась вслед за ним.
— Я думала, ты вернулся в Германию.
— В Германии скучно. — Шлегель уселся в кресло. — А я люблю повеселиться.
— Что, неужели здесь больше шлюх? — с издевкой в голосе спросила Перова. — Или они доступнее?
Шлегель ухмыльнулся и погрозил ей пальцем:
— Детка, не хами. — Он откинулся на спинку стула и окинул плотоядным взглядом ее фигуру. — Ах, черт, какая же ты красивая баба! Извини, что вытянул тебя из ванной.
— Ничего. Выпьешь чего-нибудь?
— А что есть?
— Водка, немного коньяка.
— А вискарь?
— Виски нет.
Шлегель вздохнул:
— Ну тогда давай водку.
Перова достала из бара бутылку водки, наполнила стопку и протянула немцу. Он взял, осторожно понюхал, затем выдохнул через плечо и закинул водку в глотку.
— Хорошо, — поморщился он. По-мужицки занюхал рукавом и перевел взгляд на голые ноги Татьяны.
Перова поплотнее закуталась в халат.
— Ты по делу или в гости? — спросила она.
— М-м… Сложный вопрос. Но считай, что в гости.
Перова нахмурила точеные брови.
— Зря ты ко мне пришел, — неприязненно произнесла она. — Вдруг кто-нибудь увидит?
— Расслабься, детка. Никто меня не увидит. Или ты кого-то ждешь?
Перова пропустила его вопрос мимо ушей.
— Слушай, — вновь заговорил немец, поглядывая на нее маслянистыми глазами, — если мне не изменяет память, я тебе остался должен?
— Забудь, — дернула уголком губ Перова. — Считай это платой за беспокойство.
— За «беспокойство» ты уже расплатилась. Когда легла со мной в постель.
— Ты пришел сюда хамить?
Шлегель медленно покачал головой:
— Нет. Я пришел вернуть долг.
— Ладно. Тогда возвращай и уходи.
Немец ощерился.
— А что так грубо? — с деланой обидой протянул он. — Ладно, спишем это на твое плохое настроение. Или на месячные. Слушай, детка, денег у меня сейчас нет, но я решил отдать тебе долг другим способом.
— Это каким же? — прищурилась Татьяна.
— Я хочу тебе кое-что… подарить.
Шлегель произнес это торжественным голосом, однако Перова равнодушно дернула плечом и равнодушно же спросила:
— И что же это?
— Ты, кажется, любишь французские машины? — Немец заговорщицки подмигнул. — Я пригнал тебе новенький «пежо»!
— Это шутка? — холодно уточнила Перова.
Немец помотал головой:
— Нет.
— У меня уже есть машина.
— Будет еще одна! — не стушевался Шлегель. — Не понравится — сможешь продать.
Татьяна откинула со лба мокрую прядь и иронично прищурилась:
— Ага. А спустя год найдется ее настоящий хозяин.
— Детка, ты меня обижаешь, — насупился Шлегель. — Я никогда не был вором. Так что давай одевайся, крась мордочку, и пошли. Вручу тебе подарок, обмоем примирение, и я поеду по делам. У меня мало времени.
— Так это не шутка?
— Золотце, ну какие могут быть шутки!
Перова наморщила лоб, словно раздумывая — можно верить немцу или нет.
— Ну хорошо, — сказала она наконец. — Минут через десять я буду готова. А ты можешь скрасить ожидание еще одной рюмкой водки. Закуска в холодильнике. Впрочем, ты и сам помнишь.
Она повернулась и вышла из комнаты. Шлегель поднялся из кресла и двинулся к бару. Наполнив рюмку водкой, он задумчиво посмотрел сквозь нее на окно, но пить не стал. Поставил рюмку на полку и закрыл створку серванта.
— Выпить я всегда успею, — тихо проговорил он.
Затем принялся расхаживать по комнате, поглядывая на картины, которые украшали стены. Картины были написаны маслом. На одной из них был запечатлен изумительной красоты среднерусский пейзаж с березами, прудом и заходящим солнцем. Возле него Шлегель остановился. Он долго смотрел на картину, потом покачал головой, вздохнул и пробубнил:
— Эх, Россия, Россия… Куда ты, к черту, катишься?
— С кем это ты? — услышал он у себя за спиной.
Шлегель обернулся. Перова уже была одета. Волосы были еще влажные, но она решила их не сушить. Ей не терпелось избавиться от постылого немца.
— Ну что, — нетерпеливо произнесла Татьяна, — пошли?
— Пошли, — кивнул немец. Он протянул руку и погладил Перову по щеке: — Слушай, а может мы…
— Нет, — холодно сказала Татьяна и отступила к стене. — Давай выметайся. Хватит топтаться по ковру.
— Извини, забылся.
Немец послушно протопал к двери, Перова, сердито хмуря брови, последовала за ним.
На улице моросил противный дождь. Татьяна подняла воротник пальто, зябко обняла себя за плечи и внимательно оглядела двор.
