Охотничий домик, к которому он подошел на этот раз со стороны черного входа, своим видом заставил Иванова почему-то насторожиться, хотя поначалу он не понял почему… И лишь вглядевшись как следует, увидел, что задняя дверь слегка приоткрыта.
– Вот козел… – пробормотал Виктор Степанович, решив, что Красных, видать, поперся в ближайшие кусты по нужде.
Посмотрев по сторонам, он приятеля почему-то не приметил и, подумав, слегка присвистнул. С ближайшего дерева, все еще не потерявшего своей пышной листвы, отозвалась какая-то птаха. И это было все.
Адвокат нахмурился и поначалу негромко, потом значительно громче окликнул Сергея:
– Серый, ты где?.. Эй, Серега, не бойся, выползай, это я, Виктор!..
Ответом ему была наполненная обычными лесными шорохами тишина. И лишь после этого Иванов рванул в сторону открытой двери с тревожно забившимся сердцем.
Беспорядок, царивший на кухне, он ухватил сразу, одним взглядом: откупоренная, но едва початая бутылка водки на столе рядом с пустой рюмкой, шкура медведя валялась на полу. Комната, в которую он затем заглянул, выглядела так, словно в ней никто и не думал ночевать, во всяком случае, подушки и одеяло, брошенные Ивановым вчера на лавку, так и лежали, не сдвинутые и не помятые…
– Дьявол… – пробормотал Виктор Степанович и, достав мобильный телефон, начал зло тыкать в его кнопки, набирая номер Красных.
Через несколько секунд тишины из кухни за спиной адвоката раздалась бодрая маршевая мелодия. Бросившись туда, он увидел дорогой аппарат, валявшийся под столом. По всему выходило, что этот козел покидал охотничий домик в жуткой спешке.
Адвокат схватил телефон в руки и, некоторое время тупо глядя на него, слушал идиотский марш, которым разразилась трубка, а затем, витиевато выматерившись, изо всех сил швырнул аппарат в стену. Словно издеваясь над ним, разлетевшаяся на куски трубка, на мгновение заткнувшись, очевидно, из-за какого-то замкнувшегося контакта приступила к воспроизведению марша по новой, и почему-то гораздо громче…
Ларису Вячеславовну Стулову разбудил телефонный звонок. В эти последние месяцы самым отвратительным моментом в течение суток для нее стал именно момент пробуждения. Почему-то сны ей снились неизменно хорошие, из прошлой жизни, которая, как выяснилось, вовсе не была ни тяжелой, ни несчастной. Хотя бы потому, что в ней имелись и достойная (а вовсе не занудная, как думала тогда Лара!) работа, мать, которая пусть и по-своему, любила ее, и Катька…
Катина преданность, как показала жизнь, беспредельной не оказалась. А ведь именно она подсунула ей этого проклятого подонка Живчика, сумев при этом ловко устраниться от всего дальнейшего! А потом, когда мерзавец подставил Ларису, Екатерина просто-напросто молча исчезла из ее жизни – словно и не дружили они столько лет! К домашнему телефону, когда Лариса звонила подруге, неизменно подходил ее муж и тупо повторял одну и ту же фразу, что Кати нет дома, уехала якобы в командировку. Словно Лариса – дура круглая и не понимает, что никаких командировок ее работа не предполагает!
С мобильным телефоном было еще хуже: поначалу Екатерина на ее звонок просто не отвечала, а в один прекрасный день Лариса услышала в ответ безликий автоматический голос, сообщивший, что набранный ею номер не существует. Вот и вся любовь!
Какое-то время она еще надеялась, что Катька позвонит сама, и бросалась со всех ног на все телефонные звонки. Потом поняла: не позвонит, судя по всему, никогда, ибо и для нее, как для всех остальных, своя шкура оказалась ближе к телу…
Теперь, лежа в постели, Лариса вслушивалась в мелодичный звон своего мобильного, ожившего во второй раз подряд, но брать его не торопилась, медленно возвращаясь из своего очередного какого-то спокойного, солнечного сна в хмурую явь сегодняшней жизни. Она и так догадывалась, что звонит Иванов. Сергей в последнее время не звонил совсем, правда, на ее попытки связаться с ним откликался…
Наконец, окончательно оклемавшись, Лариса протянула руку к тумбочке, стоящей в изголовье кровати, и включила связь. Разумеется, относительно абонента она угадала правильно, это был Виктор. Но приставать к ней с очередным свиданием он, к ее радости, не стал, хотя и удивил Ларису немало:
– Дорогая, с добрым тебе утром. Скажи, ты не в курсе, где может быть Красных? Дома он отсутствует…
Лара окончательно проснулась и села на постели, бросив одновременно взгляд на настенные часы в форме розового сердечка.
– Откуда я могу знать, где его носит? – Она передернула плечами, хотя Иванов видеть этого не мог. – Я за ним, извини, давно уже не слежу!..
– Киса, я же не к тому! – Она уловила в голосе адвоката тревогу. – Я спрашиваю твое мнение, где он может быть в такой час, мне он срочно нужен!
– Да где угодно… Раньше – на заводе или в магазине, теперь – не знаю… А, еще на квартире своей, возможно, от Ритки прячется.
– Черт! Как я забыл про квартиру?!
Лариса, услышав, что Иванов выругался, чего он прежде в ее присутствии не делал никогда, насторожилась:
– А что стряслось?
– Да ничего особенного… Просто в деле одном понадобился. Все, дорогая, целую!..
Лариса недоуменно посмотрела на замолкнувшую трубку и, пожав плечами, выбралась из постели. Звонок адвоката вновь возбудил в ней подозрения в неверности любовника. Нет, не просто любовника – человека, ради которого она собственными руками превратила доставшуюся ей от судьбы после многолетней гонки за счастьем богатую, устроенную жизнь в сущий ад. Господи, скорее бы все осталось позади. Если, конечно, вообще когда-нибудь она выберется из этого кошмара.
Но думать «о плохом» она себе не позволяла: слишком далеко зашла Лариса Вячеславовна, чтобы позволить себе сейчас проиграть! Ради победы она стерпит все, включая мерзкие упражнения в «любви» Иванова и даже где-то по большому счету понятные ей фокусы Сергея.
Лариса не обманывала себя: на сегодняшний день дело было не только в нем! Вкус совсем иной по сравнению с прежней «честной, но бедной» жизнью, в которой можно было ни в чем себе не отказывать, прижился в ее душе, и расставаться с ним она не собиралась. Да, конечно, эти дурацкие якобы счастливые сны имеют место. Но если вдуматься, разве тогда она жила?.. Существовала – вот что является истиной! И если представить, что деньги, за которые она решила биться до последнего, достанутся ей без всех этих связанных со ставшим ненавистным Стуловым ограничений, условий, а главное, постоянной угрозы быть выкинутой из непрочного, висящего, по сути дела, на волоске, благополучия назад – в мрачную, обставленную мебелью 60-х годов материнскую квартиру, где она будет выслушивать ее ежевечерние торжествующие нотации, а с утра тащиться в очередной суд под начало очередной Крысы Ивановны… О нет, только не это!
«Это – хуже смерти, хуже… даже тюрьмы!..» – так завершила Лариса свои утренние размышления, прежде чем отправиться на кухню за кофе. Кухарка ее терпеть не могла и даже не слишком старалась это скрыть, но кофе готовила к Лариному пробуждению неизменно – он у нее получался как раз такой, как Лариса любила. Однако, судя по всему, сегодняшнее утро стало исключением.
