– И все же?
– В уголовном розыске работаю.
– Гм-м…
– Так что, дорогая Марина, ты ужинаешь с самым настоящим ментом.
Но девушка твердо решила идти до конца к намеченной цели. Мент – это даже романтичнее. Она опустила пушистые ресницы:
– И очень даже симпатичным ментом.
Турецкий. Москва. 11 сентября, 17.05
И еще два человека, имевших отношение к этой истории, сидели в этот вечер в злачном заведении. Хотя начиналось все несколько иначе.
На этот раз Петр Евдокимович Лапин приехал в Генпрокуратуру без Горбунова и привез с собой пластиковый файл, в котором лежал сиротливый листок. На немой вопрос Турецкого он ответил:
– Это все, что я могу сказать о Генрихе Грассе. Он – фармаколог, бывший партнер Вульфа, который выжил его из бизнеса. Грасс некогда возглавлял московское представительство «Лотты» – концерна Вульфа.
– А почему выжил-то?
– Трудно сказать, это их внутренние корпоративные дела.
– Вы были с ним лично знакомы?
– Абсолютно формально. Встречались на каких-то приемах.
– А с Вульфом?
– То же самое. Леонид Георгиевич, как вы уже поняли, переговоры проводил исключительно самостоятельно.
Ага, подумал Турецкий. Поскольку следствие зашло в тупик, где безо всякого удовольствия и пребывает, почему бы не попробовать «вариант Грасса»? Может, он и есть искомый злодей? А хорошо бы, размечтался Александр Борисович, вот так ткнуть пальцем в небо, а попасть в «десятку».
Но какая может быть косвенная мотивация у Грасса?
Леонид Богачев – нынешний партнер Вульфа.
Грасс хочет вернуться в бизнес Вульфа? Почему бы и нет?
– Петр Евдокимович, – встрепенулся Турецкий, – все забываю у вас спросить относительно одной истории, связанной с вашей семьей. Мне об этом говорил Трофимов, богачевский секьюрити. Вы понимаете, о чем я?
Тут же помрачневший Лапин нехотя кивнул.
– Ведь все закончилось благополучно, насколько я понимаю. Вы можете рассказать вкратце, как это произошло?
– Боюсь, что у меня совершенно нет времени, – отрезал Лапин и тут же встал.
Изумленный Турецкий не успел выдавить ни слова, как Лапин уже нацарапал на визитке: «Давайте в другом месте».
Они встретились в 19.20 в «Спорт-баре» на Арбате.
Два больших телеэкрана смаковали подробности недавно закончившегося чемпионата мира по легкой атлетике. Майкл Джонсон под разными ракурсами раз за разом устанавливал мировой рекорд в беге на 4000 метров.
А двое мужчин примерно одного возраста, хотя и с разным уровнем жизни (один из них зарабатывал раз в пятьдесят меньше другого) никак не могли найти общий язык. Турецкий никак не мог добиться от Лапина подробностей похищения его сына полугодичной давности. Все, что он пока узнал, это возраст мальчика и имя – Ивану Лапину на момент похищения было девять лет. Ребенка украли, когда охранник забирал его из школы.
– Так почему же вы меня сюда вытащили, если ни слова не говорите?! – не выдержал Турецкий. – Почему в прокуратуре не хотели говорить? Чего боялись? Или… – Он не рискнул сразу высказать догадку вслух, поскольку уж очень она была нелепа.
Лапин тихонько кивнул.
– Уж не хотите ли вы сказать, что к похищению вашего Вани была причастна Генпрокуратура?! – Пришлось все-таки озвучить.
Снова кивок.
– Откуда вы знаете?
– Охранник случайно видел удостоверение одного из следователей. Оно выпало из кармана.
– Как его зовут, – потребовал Турецкий, – этого следователя?
– Семен Фарада, – после паузы сказал Лапин.
– Что?! Да вы бредите! Нет такого следователя.
– Хм… Вы уверены?
– Послушайте, Лапин, я с вами уже устал. Вы знаете всех бизнесменов, занимающихся торговлей медицинскими препаратами?
– Крупных – более-менее.
– Ну а я знаю следователей Генпрокуратуры, черт побери! И я знаю, кто такой Семен Фарада!
– Я тоже знаю, – вяло защищался Лапин, – но я боялся… мало ли… и потом.
– Вы говорите, корочка случайно выпала у похитителя?
– Ну да.
– Они вас сделали, как маленьких детей. Это детсадовский трюк. Теперь я сам могу вам рассказать, как все произошло. Двое или четверо мужчин на одной или двух машинах остановили автомобиль охранника вашего сына и сказали, что у них к нему несколько вопросов. Скорей всего, он является свидетелем, по какому-нибудь делу и поэтому…
– У нас как раз накануне взломали офис, а он дежурил в соседней комнате, – пробормотал ошеломленный Лапин. – И был даже отчасти виновен в недосмотре: форточка за решеткой осталась открыта, через нее решетку распилили и открыли все окно.
– Пропало что-то ценное?
– Нет. Два компьютера унесли, да и то не полностью.
– Ну вот видите. Короче, ваш недалекий охранник готов был поверить, что это – законная остановка, и, наверное, вышел из машины…
– На этом все и закончилось, – с горечью признал Лапин. – Больше он ничего не помнил. Очнулся на тротуаре. Возле него уже толпа собралась. Ни Ваньки, ни машины…
– Ну вот видите, а вы говорите – Генпрокуратура. Да кто бы мог рискнуть?! Ни за что не поверю. Ведь риск – сумасшедший.
– Почему?
– Потому что следователи – не фээсбешники. Они все на виду. Вычислят за милую душу. А корочка эта – липа, конечно. Вот, значит, почему вы так к нам отнеслись на даче Богачева. Да еще свое собственное расследование придумали. Возомнили, что у вас с Генпрокуратурой личные счеты. Ну и что – много нарыли? А чего, спрашивается, выпендриваться? Рассказывайте лучше, что дальше было.
Совершенно уничтоженный Лапин выложил все как на духу.
Похитители оказались довольно странными, они связались с Лапиным в тот же вечер, дали поговорить с сыном, после чего вице-президент «Махаона» решил пока не звонить в милицию. Он посоветовался с Богачевым, и тот дал принципиальное согласие на выкуп. Обмен состоялся через день, и Лапин получил своего Ваньку живым и невредимым.
Самым же интересным во всей этой истории был выкуп. Похитители запросили несколько центнеров различных лекарств, поставляемых «Махаону» «Лоттой», всего на сумму свыше полумиллиона долларов. Служба безопасности «Махаона» пометила все упаковки и ужесточила контроль за дилерами и реализаторами. Но нигде в продажу меченые медикаменты так и не поступили.
Солонин. Москва. 11 сентября, 18.35
Они уже заканчивали ужин, а те двое так и не заявились. Настроение у Солонина начало портиться, но тут она, подавшись вперед, взяла его за руку и тихонько предложила:
