Турецкий даже приостановился.
— Так что, я ничего не смог?
Качалова успокаивающе чмокнула его в грудь.
— Ну не то чтоб ничего. И вообще, главное — не победа, главное — участие.
Турецкий мрачно крякнул.
— А кроме того, Саша, ты сегодня уже более чем реабилитировался.
— Еще нет. Но сейчас ты посмотришь.
Турецкий прибавил огня и напора. Вера застонала, откинувшись на пульт.
Пульт немедленно откликнулся. Раздался ужасный рев внезапно ожившего экрана. Ревела толпа, восторженно приветствуя Верочкиного мужа, который лобызался с тем самым толстым немецким банкиром, который ел Верочку глазами в начале церемонии.
— Фу, — с омерзением прошептала она, оправившись от испуга, — изменник.
— Да, негодяй, — согласился Турецкий. — Просто подлец. А ты, собственно, про которого из них?
— Какой же ты поганец! — возмутилась Вера. — И за что я тебя только люблю?
— А ты меня любишь? — немедленно воспользовался ситуацией Турецкий и увеличил интенсивность движений, дабы простимулировать процесс обдумывания ответа.
Качалова внимательно посмотрела на него и совершенно серьезно сказала:
— Не знаю. Но ты мне нравишься. Очень.
Толпа на экране одобрительно зашумела. Фроловский в упор посмотрел на них и, сладко улыбнувшись, провозгласил:
— Я очень надеюсь, что сегодняшняя встреча станет не единственным примером столь плодотворного сотрудничества.
— Да уж, — усмехнулся Турецкий, — будь уверен.
— Ой, смотри! — воскликнула вдруг Вера, указывая на экран. — Вон, видишь, такой представительный дядечка рядом с выдрой в мехах. Это тот самый генерал ФСБ, который любовник Насти Родичевой. Помнишь Настю?
— Не помню я никакой Насти, — отмахнулся Турецкий. — И, если честно, ни помнить, ни знать не хочу. Не хочу никого, кроме тебя. И вообще, выключи, пожалуйста, этот говорильник, а то твой муж меня нервирует. Ишь выпучился, подглядывает!
Качалова засмеялась и стукнула по красной кнопке. Шум умолк. В тишине был слышен только все ускоряющийся скрип буржуйских стульев.
В конце концов хлипкая конструкция, конечно, развалилась, но это уже не могло ничему помешать.
Подняв глаза, Турецкий уперся взглядом в очередной наглый циферблат. Тот показывал 21:29. В Аделаиде.
— Боже, какой бардак! — простонал Турецкий. — В какой-то поганой Аделаиде люди спать ложатся.
— А у нас? — поинтересовалась Вера.
— А у нас — протокол. Цигель, цигель, ай лю-лю.
33
В начале десятого утра Козина и Розанова обнаружили в гостинице в Инсбруке. На сей раз осечки не было — их засняли камеры слежения в холле. Они явились порознь с интервалом в пятнадцать минут. Один снял номер на двое суток, другой — на трое. Реддвей со своими ребятами тоже находился в Инсбруке, словно почуяв приближение добычи. Группа захвата уже пару часов как отдыхала, а шеф, забыв про возраст и сто с лишним килограмм, до одури совещался с шефом полиции Инсбрука…
Гостиницу обложили в несколько минут. Реддвей всех задавил тушей и авторитетом: его ребята пошли первыми. Ни в номере Козина, ни в номере Розанова никого не оказалось. Перевернули весь отель вверх дном. Нет — опять как в воду канули, это уже начинало напоминать дурацкую фантастическую комедию про полицейских-идиотов. Через полчаса загадка разъяснилась. Не успев поселиться, они вышли в кафе напротив перекусить и куда-то позвонить — очевидно, опасались, что их пребывание со временем могут вычислить и звонок проследить. Увидев полицейских, они ретировались, так и не сделав звонок. Где и как их теперь ловить — опять одному богу известно.
Турецкий вернулся в Гармиш-Партенкирхен, что называется, «усталый, но довольный». Все вокруг ходили хмурые, особенно мрачным и осунувшимся выглядел Реддвей, он уже не ходил, очевидно, не мог, сидел в кресле и вяло реагировал на действия окружающих. Турецкому стало немного стыдно, но он успокоил совесть: мол, каждому свое.
— Что у нас есть про Гельфанда, клиента Бакштейна, здесь, в, как его, Линдерхофе?
— Безобидный старикашка вроде. Проверяли по всем каналам — оперативного интереса не представляет, ты документы читал?
— Читал. А теперь давай посмотрим на карту. Наш безобидный старикашка живет всего в пяти километрах от места, где обосновались Козин и Розанов. Конечно, Бавария — не Восточная Сибирь, но все-таки и не Лихтенштейн какой-нибудь. Стоит проверить, может, их видели вместе? Во всяком случае, ничего лучшего у нас в настоящий момент нет.
Реддвей снарядил в Линдерхоф десяток человек расспрашивать местных жителей.
— По два наших сотрудника на одного бюргера, можешь быть доволен, дорогой мой мистер Турецкий.
— Буду, если что-нибудь откопают.
Отличилась снова Несси. Она разговорила девяностолетнюю старушенцию, ближайшую соседку Гельфанда, пребывающую, по единодушному мнению линдерхофцев, в глубочайшем маразме. Фрау действительно с трудом помнила собственное имя, но Козина и Розанова опознала по фотографиям среди пяти человек. Телевизор, по ее уверениям, она смотрит крайне редко, и вообще бабулька высказалась в том духе, что память у нее и вправду слаба, но галлюцинациями она не страдает.
После этого все сотрудники, до того, возможно, воспринимавшие задание как способ расслабиться, начали рыть носом землю и обнаружили мальчишку, который видел Козина и Розанова ночью возле поместья Гельфанда. Пацан долго запирался — он сбежал ночью из дома, чтобы с приятелями обчистить яблоневый сад школьного учителя, но в конце концов раскололся, взяв с агентов честное слово ничего не сообщать родителям.
— Знаешь что, дорогой мой мистер Реддвей, — сказал Турецкий с издевкой, выслушав доклады сотрудников «Пятого уровня», — при чудовищной наглости наших подозреваемых можно ожидать, что они явятся сюда ночью продолжать свои увлекательные изыскания.
— Да-да! — подхватил Реддвей, снова полный энергии. — Как ты там говорил про свиней…
«…Сегодня, … сентября 1999 года в Белфасте в результате оперативно-розыскных мероприятий обнаружен Марк О'Донал. Установлено наблюдение за О'Доналом и его окружением с целью выявления контактов. Согласно данным прослушивания, О'Донал со своими сообщниками ведет активную подготовку к осуществлению террористического акта, направленного против представителей судебных органов в Северной Ирландии, и намеревается таким образом сорвать процесс против руководителей ИРА. Никаких сведений, подтверждающих намерение О'Донала приобрести радиоактивные материалы, не зафиксировано…»
34
На этот раз миссию охраны задержанного Грязнов не передоверил никому. Посвятив в свой план только начальника охраны СИЗО, он вместе с племянником Денисом закрылся в камере, как раз напротив одиночки, в которую поместили Бондарева. Через приоткрытое окошко для раздачи пищи просматривалась интересующая их дверь и часть коридора. Решили спать по очереди, но реально оба за всю ночь не сомкнули глаз — слишком велико было нервное напряжение.
