– Что такое? – спросил он, грозно надвинувшись на Витю. – Что такое, а?
Витя даже попятился под напором Андрея Петровича, но салют недовольства в его голове не утихал. «Как же теперь мой план-то? Как же?» – в отчаянии думал он. Однако когда Андрей Петрович вплотную прижал его к фонтану, так что брызги стали колоть спину, и совсем уж страшно протянул очередное свое «Что-о тако-ое, а-а-а?!», Витя решил выбросить белый флаг:
– Да сделаю я все! – почти крикнул он. – Сделаю! Чего вы?
Шеф дал Вите отойти в сторону и, все еще будучи несколько набыченным, буркнул:
– И чтоб сегодня же!
– Угу…
Андрей Петрович в последний раз глянул на Витю (смотри, мол, у меня!), развернулся и зашагал к выходу из парка.
Инга лежала на полу подвала и смотрела в потолок. Ей было очень скверно. Уже несколько дней она не видела солнечного света, уже несколько дней она сидела в этом каменном мешке, уже несколько дней болталась над ней эта проклятая лампочка… Впрочем, с чего это она взяла, что прошло всего несколько дней? А может, прошла уже не одна неделя? Счет времени был потерян… Хотя нет, не потерян – она вколола себе три дозы, значит, дня три и прошло… После того раза она больше не летала к Игорю. Даже героин не мог дать ей силы еще раз взмыть над этим потолком. Ценой невероятных усилий, ценой в дуршлаг исколотых рук она кое-как находила вену, впрыскивала раствор и… оставалась в подвале. Только стены постепенно становились еще серее, пол еще холоднее, а лампочка совсем переставала светить. И тогда в темноте к ней приходили духи. Они садились возле нее на корточки и смотрели, смотрели, смотрели на нее пустыми глазами…
– Что вам от меня надо? – вскакивала она.
Но они только усмехались и растворялись в черноте…
Словом, все было почти так же, как наяву. Явь тоже не приносила ответа на этот вопрос.
За все прошедшие дни похитивший ее человек ни разу не вступил в разговор с Ингой, несмотря на все ее отчаянные попытки вывести его на это. Он только время от времени быстро открывал люк, бросал что надо и поднимал что надо. И молчал.
– Да что ж ты молчишь-то?! – кричала на него Инга. – Где я? Куда ты меня привез? И зачем?!
Но он только странно улыбался, закрывал люк и с шумом задвигал щеколду.
В конце концов Инга решила, что он похитил ее с целью выкупа.
Вначале эта мысль ее даже обрадовала. Во-первых, она давала хоть какое-то объяснение происходящему, что само по себе облегчало пребывание в этом подвале, во-вторых, чего-чего, а денег и у папы, и у мужа было не занимать.
Но потом она подумала, что похититель, должно быть, потребовал какую-то ну совсем уж жуткую сумму, которой просто нет у ее родственников и даже – даже! – у их знакомых, а муж и тем более папа были в приятельских отношениях с такими людьми, которые могли купить планету.
«Так, значит, он меня убьет?» – подумала тогда Инга.
С этой мыслью все было наоборот. Вначале она ее напугала – ну это понятно, тут и объяснять не надо почему, а потом, после того как измученный наркотиками, голодом и сыростью организм Инги перестал получать всякое удовольствие от жизни, а страшные молчаливые духи совершенно расшатали ее нервы своими визитами, после этого ей стало как-то все равно. «Ну убьет так убьет…» – безразлично думала она.
А сегодня это безразличие неожиданно сменилось желанием умереть. Инга и сама не поняла, как это произошло. Просто в какой-то момент она закрыла глаза и представила себя мертвой. И ей сразу стало так хорошо и спокойно от вдруг возникшей вокруг пустоты, что она очень расстроилась, когда реальность напомнила о себе каплей воды, неожиданно стукнувшейся об пол где-то в углу подвала.
И Инга приняла решение умереть. Ей вдруг стало очень радостно оттого, что она нашла такой простой выход из положения. «Думаешь, я не сумею вырваться из твоего подвала? – мысленно обращалась она к похитившему ее Вите, и губы ее складывались в презрительную усмешку. – Сумею! Еще как сумею! Так сумею, что ты меня уже нигде не найдешь!» И сознание того, что он ее уже нигде не найдет, теплой волной прокатывалось по коченеющему на бетонном полу телу.
Однако эйфория от удачно найденного решения быстро прошла. Теперь нужно было действовать.
Но как?
Инга стала вспоминать, как уходили из жизни некоторые ее приятели-наркоманы. Почти все сознательно вкололи себе передоз. В принципе, раз уж этот перец снабжает ее героином, она могла бы соврать, что ей не хватает такого количества, чем черт не шутит, может, он поверил бы и принес смертельный для нее шприц…
Но ведь тогда переходить в лучший мир придется в компании этих гадких духов…
Нет! Лучше не так. Лучше по-другому…
Но как по-другому-то?
Инга впервые с интересом осмотрела стены, от которых ей всегда хотелось отвернуться. Да-а… Крепкие… Если разбежаться и шарахнуться головой, то может получиться… Однако больно уж неэстетично это… Даже для этого мерзкого подвала…
Торчащие из пола железные пруты арматуры были исследованы на предмет вспороть о них живот, но отвергнуты все по той же причине – некрасиво и неудобно. Даже обесчещенный японский самурай, поставленный обстоятельствами перед необходимостью послать бренному миру последний привет, с негодованием отверг бы традиционную процедуру харакири, кабы рвать брюхо ему пришлось о ржавую железку, стоя, пардон, раком на грязном бетоне. Да он бы плюнул на все традиции и повесился, к чертовой матери!
О! А как насчет повеситься?
Инга подняла валяющуюся рядом тряпку, потом еще одну и еще. А чего? Если связать их вместе, то получится нормальная веревка… Инга подергала тряпки на разрыв. Надо же – крепкие! Только вот к чему их привязать? И как?
Она посмотрела в потолок. Ни фига. Ни крюка тебе, ни трубы какой… Одна лампочка висит на тонком проводке.
Стоп.
Лампочка.
Стекло!
Если разбить ее и вскрыть себе вены… При мысли о венах Инга криво усмехнулась. Найти бы их еще – вены-то… Впрочем, она тут же воспрянула духом – ничего, найдет. Для такого дела найдет!
Другая проблема была не менее, а может, и более серьезной. Как дотянуться до этой лампочки? Надо же на что-то встать! А ничего же нет! Этот гад, который ее похитил, даже табуретку сюда спустить не удосужился. Хотя толку-то от этой табуретки, если она одна… Их бы парочку… До лампочки-то метра три, и тут надо одну на другую ставить. А потом залезать на них. Правда, можно здорово навернуться с этой верхотуры… Инга вспомнила, как снимала со стены своей спальни картину, впоследствии оказавшуюся ранней работой Зверева. Аж на комод пришлось залезать! И тянуться, тянуться… И вдруг, в самый ответственный момент, когда, поднявшись на носки, она коснулась руками золоченой рамы, левая нога ее соскользнула с полированной поверхности комода, Инга неловко забалансировала и ка-ак грохнулась на пол! Весь бок отбила! Причем на ковер упала-то, а не на бетон! А если б на бетон? Да еще со штырями? «Вот тебе и самоубийство!» – подумала она и со вновь проснувшимся интересом оглядела пол. Потом вдруг спохватилась: «Так ведь прыгать-то неоткуда!»
