В храме было жарко и душно, вся спина под тяжелой дубленкой, которую он не догадался снять, вспотела, и больше всего ему хотелось отстраниться от отцовской вдовы, стоявшей к нему слишком близко. Во всяком случае, Сурин-младший все время чувствовал, как рядом с его плечом подрагивает Ларисино плечо…
К своему удивлению, он вынужден был признать, что новоиспеченная вдова горюет, пожалуй, искренне. По сравнению с ее предшественницами, дружно заявившимися на похороны, во всяком случае на отпевание, это было почти чудом. Неужели эта то ли бывшая моделька, то ли еще нечто в том же роде действительно любила Вадима Вячеславовича, человека вдвое старше ее?..
«Возможно, испытывала к нему дочерние чувства…» — подумал он — и в общем-то не ошибся. В любом случае Анатолию показалось, что, как это ни удивительно, Лариса среди всей этой вырядившейся в пух и прах, сверкающей крупнокаратными бриллиантами толпы едва ли не единственный близкий ему человек. И он ничуть не удивился, когда в ответ к подошедшему к Ларисе Сергеевне сразу после службы адвокату — ушлому на вид, быстроглазому человечку — она сказала, покачав головой:
— Ради бога, оставьте меня в покое — ни сегодня, ни завтра я не смогу… Не смогу!..
И он, глянув на ее дрожащие от сдерживаемых слез губы, счел нужным вмешаться.
— Давайте созвонимся через неделю, — тихо предложил Анатолий, сочувственно косясь на Ларису. — Вы же видите…
Адвокат слегка пожал плечами и внимательно посмотрел на Сурина-младшего:
— Что ж, мне все равно, вам решать… Вы ведь его сын?
— Сын.
— Похожи, — неопределенно пробормотал тот. — Через неделю я вам позвоню…
Он действительно позвонил, как и обещал, через неделю после похорон. Вновь было раннее утро, и звонок на этот раз застал Анатолия за завтраком. Трубку взяла Лиза, поздоровалась, произнеся неизбежное «Очень приятно!» — очевидно, адвокат представился — и, положив ее рядом с аппаратом, кивнула мужу:
— Тебя… По поводу завещания.
Сурин-младший хмуро мотнул головой и потянулся к телефону: второй аппарат у них был на кухне. Выслушав адвоката, он совсем было решил оттянуть встречу еще на день, поскольку вечером должно было состояться плановое заседание кафедры, но Лиза, что-то почуявшая, молча показала мужу кулак, и он обреченно согласился.
Все эти дни у Анатолия Вадимовича так и не иссякало паршивое настроение, установившееся после похорон отца. Он и сам этому удивлялся, поскольку особой впечатлительностью прежде не грешил, а тут… Отчего-то все вокруг казалось ему отвратительно-мрачным, словно обреченным на увядание, распад, гибель… Наверное, виновата погода, решил он, то ли зима, то ли не зима… Хорошо еще, что каникулы остались позади и можно забыться работой!
— Я решил назначить встречу у себя в конторе, — бодро вещал в трубку адвокат, — Лариса Сергеевна согласилась… Вам, насколько знаю, тоже известны условия завещания?
— Вроде бы да, если отец их не менял…
— Не менял, — заверил его собеседник, — никаких неприятных сюрпризов вас не ждет, уверяю! Подъезжайте к пяти часам, запишите адрес и проезд… Вы на машине?
Анатолий хотел сказать, что плевал он на сюрпризы, на суету с наследством и вообще на всю эту хренотень, но сдержался и вместо этого покорно извлек на свет блокнот и приготовился записывать. Потом, распрощавшись с адвокатом, сердито бросил трубку и поглядел на жену, все это время стоявшую рядом в напряженной позе.
— Ну?! — Глаза у Лизы, как показалось Анатолию, горели нехорошим, кошачьим каким-то огнем.
— Что — ну? — раздраженно буркнул он. — Сегодня в пять часов поеду к этому типу… Довольно-таки противный тип, на мерзавца похож.
— Какая разница, на кого или на что он похож?
Лиза облегченно улыбнулась и, шагнув к мужу, неожиданно обняла его, ласково прижавшись к груди Анатолия:
— Толечка, милый, я не понимаю, почему ты так на все это реагируешь: сердишься, ворчишь… Вообще ходишь как в воду опущенный… Ну что с тобой?
Она подняла на него свою круглую мордашку, посмотрела в глаза тем своим наивным взглядом, который всегда выбивал Анатолия из колеи и вызывал умиление: в Лизе и правда было что-то детски-невинное, непонятно с какой стати ему почудился минуту назад в нежно-голубых глазах жены огонек жадности!..
— Сам не знаю, — сник он. — Настроение почему-то паршивее некуда. Прости меня, вот останется позади вся эта мышиная возня — сразу исправлюсь!
Он поцеловал Лизу долгим, крепким поцелуем, после чего заглянул в детскую, чмокнул спящую дочку в забавный пуговичный носик и, наконец, всерьез заторопился: очередная лекция уже грозила начаться с опозданием как минимум на десять — пятнадцать минут. Его машина вторую неделю находилась в ремонте, еще предстояло ловить такси или левака.
Выйдя из подъезда, Анатолий автоматически посмотрел вверх: небо, увешанное похожими на мокрые половые тряпки тучами, вполне соответствовало его настроению. Едва удержавшись, чтобы не сплюнуть от досады, Сурин-младший, решив впредь смотреть исключительно под ноги, направился торопливым шагом к арке, ведущей из двора на улицу — с тем чтобы, пройдя еще метров сто, свернуть на ближайший оживленный проспект, где можно было быстро поймать машину.
Сурины жили неподалеку от «Сокола», в громоздкой, словно прабабкин комод, сталинке. Их дом был одним из четырех, образовывавших закрытый ими со всех сторон квадратный двор с двумя арками, выходившими на разные улицы. В одну из них — ту, что находилась прямо напротив его подъезда, — и вошел Анатолий Вадимович в тот момент, когда от второй арки вслед ему рванул черный джип…
По словам соседки, выгуливавшей в это время во дворе своего пса — наряженного в красную попону мраморного дога, — джип она увидела сразу, как только вышла на прогулку, то есть минут за двадцать до появления Сурина-младшего. Кажется, все это время его мотор урчал, то есть движок невидимый за тонированными стеклами водитель не выключал. Большего пребывающая на момент опроса в шоке женщина сказать не могла, — во всяком случае, по поводу джипа, на неожиданно «огромной», как она выразилась, скорости, сорвавшегося с места и настигшего Анатолия Вадимовича в самом центре арки.
— Кошмар… Кошмар!.. — рыдала Лия Абрамовна Кац, вцепившись в рукав участкового, по случайности вышедшего спустя несколько секунд после исчезновения джипа из подъезда соседнего дома, где он навещал неблагополучного подростка из семьи алкоголиков, бросившего школу. — Кошмар! Кошмар!.. — твердила она, почти падая в обморок и прижимая второй рукой к себе голову своего тоже перетрусившего пса. — Он… выстрелил, а потом наехал на него дважды!.. Дважды!.. Сначала вперед, потом назад… Господи, да что это делается такое, что?!
Вопрос был сугубо риторическим и бессмысленным, о чем красноречивее всего свидетельствовал искалеченный труп Анатолия Вадимовича Сурина, скорчившийся в жутковатой позе под сводами арки, под которой уже начала собираться толпа зевак.
