– Ну, рассказывайте, – он отложил исписанные листки и, подперев подбородок руками, устало посмотрел на Катю.
– Там же все написано.
– А я хочу еще раз послушать. – Видимо, он все-таки не умел читать.
Катя медленно и внятно изложила свою историю, стараясь не перегружать ее эмоциями. Капитан закурил и, откинувшись в кресле, разглядывал посетительницу из-под приспущенных век. Пожалуй, надежная барышня. Такая не станет визжать и бухаться в обморок при виде царапины. И говорит хорошо, толково говорит, по сути.
– Вот пленка, – закончила свой рассказ Катя и протянула руоповцу диктофон. В его огромной ладони он казался совершенно несерьезным. Лихачев нажал кнопку «play», из динамика вырывался только невнятный шелест. Он сделал погромче и поднес диктофон прямо к уху.
– Так тут же нет ничего. – Капитан разочарованно уставился на Катю.
– Перемотайте немного. Я его еще в машине включила.
Нужное место действительно было найдено.
– В принципе все ясно. – Лихачев осторожно поставил диктофон на край стола. – Только я не понял из заявления, этот Назаров, он вам кто, муж?
– Нет, он мне не муж, пока, по крайней мере, – и продолжила про себя: «И я рискую овдоветь, не выйдя замуж».
– Значит, так и запишем, сожитель. – Капитан сделал пометку на последней странице заявления. Катю немного покоробило от такой формулировки. Впрочем, хоть калачом называй, только в печь не ставь.
– Фотография у вас имеется?
Собираясь в милицию, Катя подумала, что наверняка понадобится снимок. Но, к удивлению, она обнаружила, что ничего подходящего у нее нет. Эльдар не любил фотографироваться, и она смогла найти только два снимка. На первой они вдвоем на набережной Москвы-реки, недалеко от Красной площади, дурачатся – Эльдар держит ее на руках и делает вид, что собирается бросить в воду. (Сукин сын, после щелчка фотографа ведь и бросил!) Нет, этот снимок слишком личный, да и лицо Эльдара немного не в фокусе. На второй фотографии Эльдар уже один в зоопарке на Красной Пресне, на фоне клетки с обезьянами, и улыбка у него жутко дурацкая, как и у тех, что позади него. Но не афишу же нести в милицию. Для РУОПа пришлось выбрать зоопарк.
Лихачев долго изучал фотографию, то поднося ее к глазам, то с расстояния вытянутой руки.
– Где-то я уже видел этого парня. Только вот где? Он никогда не проходил по нашим делам?
– Он известный певец. И видеть вы его могли по телевизору. Или на концерте. – Она постаралась увести руоповца от давнего, но все же уголовного прошлого Эльдара. Забавно, что совсем рядом со входом в РУОП на афишной тумбе висела и его афиша. Эльдар в кепке, с гитарой и огромная надпись поперек: «Деньги – тлен» (сейчас он, возможно, уже изменил свое мнение на сей счет), так что капитан каждый день по дороге на работу мог видеть его лицо, да только вряд ли замечал.
– Да? И о чем поет? – Он положил снимок на стол и накрыл своей волосатой ручищей, словно экстрасенс, пытающийся определить характер и судьбу человека по фотографии.
– О жизни.
– Что вижу, то пою… – задумчиво прокомментировал Лихачев – Акын, значит. А, вспомнил. Певец свободы и тоски. И по нашим делам он, однако, тоже проходил, насколько я понимаю.
– Это было очень давно. – Кате было неприятно оттого, что не удалось избежать этой темы.
– Давно-то давно, а сколько волка ни корми, все равно в лес… – глубокомысленно изрек руоповец.
– Что вы хотите этим сказать?
Он, не торопясь, прикурил, обошел стол и, присев на самый краешек, навис над Катей. Теперь ей приходилось смотреть снизу вверх, что создавало физический и психологический дискомфорт.
– А вы не задумывались о том, что Назаров может оказаться в сговоре с этим Кротковым и они на пару вымогают у вас деньги?
– Эльдар увидел Кроткова впервые в то утро в моей квартире.
– И из чего это следует? Из того, что он затеял драку? Но он же артист, мог сыграть вполне натурально. Но даже если они и не были знакомы прежде, кто мешал им найти общий язык позднее?
Катя отодвинулась вместе со стулом, уходя из зоны давления.
– Если он в юности и совершал ошибки, то это не дает вам права навешивать на него ярлык уголовника-рецидивиста. Во-первых, Эльдар достаточно популярен и может заработать деньги менее экстравагантным, нежели собственное похищение, способом. Во-вторых, несмотря на судимость в прошлом, он все-таки имеет право на защиту. Или нет?
Лихачев замахал на Катю руками.
– Что вы меня агитируете за советскую власть. Я разве сказал, что отказываюсь вам помочь? – Он вернулся на свое место. – Я всего лишь выясняю все обстоятельства дела, обдумываю версии.
На самом деле Кротков со своей группировкой уже порядком засветился в оперативных сводках. Только каждый раз ему удавалось отвертеться. То за недоказанностью, то среди свидетелей вспыхивала повальная эпидемия амнезии, то сами жертвы рэкета (а именно по этому делу чаще всего он и светился), до смерти перепуганные его братвой, вдруг забирали заявление, уверяя, что все перепутали и ничего такого не было. Но с поличным взять гада до сих пор не получалось. Вот и думал капитан: стоящее ли дело, не пустышку ли тянет? Получалось, что шанс есть. И пленка – доказательство весомое, и дамочка не из пугливых попалась.
– Хорошо, сейчас отправляйтесь домой и до назначенного дня постарайтесь вести себя как обычно. За час до свидания с Кротковым подъезжайте к бензоколонке на Шипиловской улице – это недалеко от ресторана, там обговорим детали операции.
– Но я не смогу достать деньги за два дня.
– Об этом мы позаботимся. – Капитан встал, давая понять, что разговор окончен. – Кстати, скажите откровенно, если смогли бы собрать деньги, пришли бы к нам или заплатили бы молча?
Катя ответила, почти не задумываясь:
– Пришла бы все равно.
Лихачев удовлетворенно хмыкнул.
УТКИН
Иван Сергеевич Уткин не видел свою бывшую жену больше двадцати лет и даже ничего не знал о ней. Но однажды декабрьским вечером 1995 года Лариса появилась в его квартире, не позвонив, не написав, не предупредив.
Открыв дверь, Иван Сергеевич даже не сразу понял, кто посетил его в ранний час воскресенья. Лариса сильно изменилась, располнела, волосы перекрасила в темно-рыжий цвет. Косметика, в которой она раньше не нуждалась, теперь лежала на лице толстым слоем, но не могла скрыть морщин и темных обвисших кругов под глазами, когда-то небесно-голубые глаза поблекли, уголки губ опущены. Но держалась с тем же достоинством, что и двадцать лет назад.
Она сбросила ему на руки кожаное пальто, отороченное черно-бурой лисой, и по-хозяйски обошла квартиру.
– Ты неплохо устроился. – Она заглянула в ванную, зашла на кухню. – Не женился? Увидела вот тебя по телевизору, большим человеком стал. Решила навестить.
