— Ага, я только в трех молодежках прочел аналогичную информацию: в «Мегаполисе» убит неизвестный. Ведется расследование. Держим оборону?
— Пока — да. Что предпринял с этим Зотовым?
— Пригласил его к двенадцати к себе. Ты, начальник, думай: сюда подскочить или, может, мы с ним к вам, в Генеральную, пожалуем?
— Ты его на опознание отправь.
— Спасибо, учитель! А ты что думал? Я на слово верить не привык. Скорей всего, сам с ним и подскочу в морг, хоть отродясь к этому заведению никакой симпатии не испытывал…
— Ну да, — в тон ему продолжил Турецкий, — снова как в анекдоте: был, говорит, нынче на кладбище — ну никакого удовольствия не получил!.. Что-то тебя, Славка, с утра в афористику потянуло!
— Ага, а тебя в анекдоты. Нет, я к тому, что после посещения подобных заведений у нормального человека что-то смещается в мозгах и он начинает рассуждать о бренности жизни, то есть фонтанировать правдой, а не привычно «лепить горбатого». Особенно ваш брат журналист.
Не удержался генерал от легонького укола! И тут же получил сдачи.
— Это все так, — печально констатировал Турецкий. — Ты, главное, сам — под влиянием, впечатлением — не расколись перед свидетелем. Другими словами, как заметил один советский философ, не вноси в дело преждевременную ясность. На бобах останешься!
— Ты за кого меня держишь?! — почти взревел уязвленный Грязнов.
— Да нет, — философски изрек Турецкий, — я просто имел в виду вовсе не морг, а нашу вчерашнюю посиделку…
Посидели хорошо, но врезали еще лучше, не касаясь рутинных дел, убийств всяких там, а так — за жизнь поговорили, некоторым образом Славкины погоны сбрызнули, на чем настоял Костя Меркулов, ибо не мог оставить своих друзей-безобразников наедине, а приказал явиться после конца рабочего дня в прокуратуру, под свое крыло. Тут он, по его убеждению, мог отвечать за их дальнейшее поведение…
Грязнов уже набирал полную грудь воздуха, чтоб на едином дыхании выдать нахалу «важняку» все, что он, генерал, думает о некоторых следаках-алкоголиках, но Турецкий решил прекратить пикировку.
— Славочка, друг мой сердешный, ты ведь наверняка послал уже кого-нибудь из своих в газету, чтоб они там пошуровали и собрали все, что известно про этого Кокорина?
— Нет! — воскликнул Грязнов и добавил почему-то с еврейским акцентом: — Он еще сомневается, а! Как вам это понравится!.. Ты лучше ответь: дело возбудил?
— Ну а как же! Вот как раз сижу — сочиняю.
— Правильно. А ты говоришь, нет стоящей информации для Владьки. Вот к примеру: «Генеральная прокуратура Российской Федерации возбудила уголовное дело об убийстве американского консула тра-та-та и российского журналиста тю-тю-тю, совершенном вчера в центральной московской гостинице высшего класса «Мегаполис». Убийство носит заказной характер». И пусть докажут обратное. А мелочи антуража наши бравые чекисты и сами легко нафантазируют. Кстати, тот же Владька может нам еще пригодиться, мало ли…
— Все, Вячеслав Иванович, — с грустью констатировал Турецкий, — вы, мой друг, рассуждаете уже как генерал. Пока были полковником, вот как я, как тот же Богаткин, мыслили более конкретно. Ну, до встречи.
И положил трубку, не дав Славке возразить. Это он так отомстил Грязнову за его измену их общей идее никчемности самого существования госбезопасности во всех ее ипостасях. Идея давняя, основанная на личном опыте обоих, а опыт, известно, праматерь всего сущего…
ДИССИДЕНТСКАЯ ИСТОРИЯ
Грязнов с Зотовым появились в Генпрокуратуре в обеденное время, когда Турецкий собирался спуститься в буфет. Во рту после вчерашнего ощущалась какая-то сухость. Да и еда с утра в горло не лезла. Несмотря на уговоры Ирины Генриховны, дражайшей супруги, принявшейся в последнее время следить за здоровьем мужа. А то носится он, высунув язык, по всяким там Америкам, домой же только дырки на теле привозит. Может, уже и родина ему не нравится, и семья — туда же!..
В руках у Грязнова было два пакета — пухлый и плоский. Пухлый он сразу устроил в углу, на столике, объяснив, что эти пирожки с капустой и яйцами со Столешникова, а значит, за качество можно не бояться. Даже Костя Меркулов — уж на что гурман — и тот никогда не брезговал столешниковской продукцией. Своим подношением Вячеслав как бы намекал, что с утра тоже чувствует себя не совсем комфортно. И одновременно извинялся за вторжение в обеденное время.
Из второго пакета он достал большую фотографию узколицего человека с удлиненной челюстью и немного снулыми глазами. Фоторобот, понял Турецкий, вчерашнего киллера. Точнее, официанта. Ведь он выступал именно в этом обличье. Вячеслав добавил также, что копии его сыскари уже повезли в «Мегаполис», чтобы предъявить местной обслуге, охране и вообще показать народу: может, кто опознает. Одновременно копии разосланы в отделы милиции аэропортов, железнодорожных вокзалов и автостанций, а также патрульным постам дорожного движения. Хотя киллер уже мог покинуть пределы и города, и страны. Сведения будут поступать в МУР, ну и, естественно, сюда, к Турецкому, у которого Грязнов надеялся пробыть некоторое время. А теперь, если других вопросов нет, можно приглашать Рэма Зотова, которого Слава предусмотрительно оставил в приемной. Заодно попросить бы секретаршу организовать чаек или кофе, по усмотрению масс, поскольку даже столешниковские пирожки всухомятку пойдут туго.
Турецкий более чем прозрачный намек немедленно понял и сказал, что свидетель может еще минутку подождать в приемной, ничего не случится теперь. Ведь он опознал труп?
— Еще как опознал! — бросил Грязнов, с некоторым вожделением поглядывая на внушительный сейф Турецкого.
— Ну пусть еще немного посидит, придет в себя, — разрешил хозяин кабинета, позвякивая ключами.
Многого и не потребовалось: подумаешь, какие-то полстаканчика коньячку под еще не остывший пирожок с хрусткой корочкой, и в рядах прокуратуры и милиции установились снова мир и полное взаимопонимание.
— А теперь, господин генерал, присаживайтесь, — сказал Турецкий, вытирая пальцы черновиком и бросая его в мусорную корзину, — а я приглашу господина журналиста. Не к лицу генералу исполнять должность курьера. Сам позову свидетеля. Как он?
— Жалко было смотреть. Во всяком случае, вел себя, как мне показалось, искренно.
— Посидишь здесь — буду рад, если дела — решай, как тебе лучше.
— У нас с ним разговор был достаточно приблизительным. Поэтому, чтоб не читать потом протоколы, я лучше послушаю.
— Ты знаешь, Славка, я тут проанализировал все добытое нами, покрутил туда-сюда и, сопоставив должность этого нашего Кокорина с газетой, Зотовым и вообще странностью ситуации, при которой на ноги были поставлены практически все спецслужбы, причем по высшему разряду, почему-то подумал, что именно Зотов может нам с тобой дать в руки ниточку от этого клубка.
— Кстати, сморчка нашего зовут Рэм Васильевич, обязательно с отчеством, это, по-видимому, комплекс. Под протокол пойдем?
