Он ухмыльнулся, не открывая глаз. Знала бы она, чем занимается ее любимый сынок на испанском побережье! А кто виноват, что ее уши все в лапше? Сама же и виновата.
Да, впрочем, если и узнает — невелика печаль. Она, несмотря на всю стервозность, его по-своему любит. В этом он был убежден. Значит, простит. Хотя шуму будет…
Только надо подольше оттягивать их «приятную» встречу. Эх, век бы не встречаться…
Остальная компания, расположившись в шезлонгах под щедрым южным солнцем, отхлебывая сложносочиненные коктейли, лениво наблюдала за действом вокруг фонаря.
Стриптиз не особо занимал мысли и чувства молодых людей, и правда, кого тут удивишь голыми сиськами, все и так были топлес.
— Ритка, ты бы, что ли, музыку какую включила, позабойнее, а то тоска на тебя глядеть, — буркнул мрачный тип, мешающий коктейли у барной стойки, украшая их всевозможными зонтиками, листиками и вишенками.
Нравилось ему это дело — возиться с алкоголем, впрочем, по его испитому лицу это было заметно.
— Да я не для вас стараюсь! — огрызнулась Рита. — Не нравится — не смотри! Мы тут с фонариком сами развлекаемся.
Она начала карабкаться на фонарный столб, обхватив его босыми ногами, и отправлять воздушные поцелуи неблагодарной публике. Трусы с нее сползли, и все вдруг дружно заржали, ничего эротичного в доморощенном стриптизе не наблюдалось, скорее это было похоже на цирковое представление, а сама Рита, шоколадно-загорелая, напоминала дрессированную обезьянку, забирающуюся под самый купол цирка.
— Надоело ваше шапито! — заявила вдруг блондинка, загоравшая рядом с Германом. — И пойло ваше слабоалкогольное надоело!
Она зашвырнула бокал с остатками коктейля с крыши в сад, в гущу цветущих миндальных деревьев.
— Остренького хочется, Маруська? — осклабился Анатолий, исполняющий роль бармена. — Ну иди ко мне, для тебя тут найдется кое-что интересное.
На стойке бара появилась спиртовка. Анатолий зажег огонь и начал медленно прокаливать над ним серебряную ложечку с белым порошком.
Герман неожиданно ловко вскочил, подбежал к стойке бара и жадно заявил:
— Я первый в очереди!
— Уйдите, мужчина, вас тут не стояло, — попыталась пошутить Маруся, но Герман отпихнул ее всерьез и потянулся к шприцу.
— Тебя Герой в честь героина назвали? — раздался ленивый голос с дальнего угла веранды.
Обладатель этого голоса — изможденный, худой юноша — также направился к бару:
— И на меня, Толян, разбадяжь!
— Бадяжить водку с пивом будешь, — буркнул Анатолий, — а тут искусство тонкое.
Рита, раскачивающаяся на самой верхушке фонарного столба, оскорбленная тем, что на нее никто не обращает внимания, дико заверещала: «банзай!» — и прыгнула в самую середину бассейна, обдав всю компанию солеными брызгами.
— Сумасшедшая… — процедил взбешенный Герман, отряхиваясь. — Дозы на сегодня она лишается.
— Вот такие дела, Елисей! — вздохнул Иван Никифорович, рассказав своему давнему приятелю историю про то, как он обнаружил в лесу подозрительный ангар, и повторил: — Такие дела…
Утром с женщинами, выйдя из ангара, Силкин отправился прямиком к железной дороге, не задерживаясь более на поиски грибов, не захватив даже бадейку, оставленную под сок, — много ли сока там успело накапать, ерунда одна, а химикаты в бывшем военном ангаре требовали немедленного возвращения в город.
Дома, успев только скинуть сапоги да походную куртку, даже чаю не попив, Иван Никифорович быстренько облачился в городское и отправился к Голобродскому. Елисей Тимофеевич человек авторитетный, заслуженный и Силкина знает хорошо, поверит, что тот попусту молоть не будет и что ему не померещилось. К кому же идти, как не к нему? В ближайшее отделение милиции? Да кто там внимание обратит на жалобы пенсионера? Только и спросят, зачем старик по военным ангарам шарил, кто его туда пустил, да еще и пристыдят, скажут: сам воевал, а что такое «военная тайна», уже с возрастом и запамятовал. Посмеются над ним только да выгонят. А дело серьезное, по всему видно. Елисея наверняка должно заинтересовать.
Уже несколько лет Елисей Тимофеевич возглавлял Московский городской общественный комитет защиты прав пенсионеров в социальной сфере. О деятельности этого комитета Иван Никифорович знал не понаслышке, в прошлом году помог ему Голобродский, и помог сильно.
Еще до скандального закона о монетизации льгот пенсионеру и ветерану Силкину начали приходить счета за квартиру и коммунальные услуги, где полагающиеся ему льготы не учитывались. Помимо этого приходили счета и на его сына Александра, который, будучи военнослужащим (и девять месяцев в году проводивший буквально «в море»), был освобожден по закону от коммунальных платежей.
Все попытки выяснить проблему в местном ЖЭКе или отделении Сбербанка, где принимались платежи, ни к какому результату не привели — от Ивана Никифоровича попросту отмахивались: «Иди, мол, старик, мы такими вопросами не занимаемся, тебе счет пришел, значит, ты должен оплатить». Формуляр документа не позволял вычеркнуть ту или иную строку — исправленный счет не принимался вовсе к оплате. Супруга Ивана Никифоровича была обеспокоена угрожавшими им пенями — в случае, если они вовсе откажутся платить по счетам. Правды было не добиться, старики понимали, что отдают лишние деньги, которые им были вовсе не лишними.
Терпению пришел конец, когда в их доме с электрическими плитами и с центральным отоплением вдруг начали приходить счета за использование газа, которым тут никто никогда не пользовался. Причем, как выяснилось, счет на оплату коммунальных услуг со строкой «газ» пришел не только Силкиным, но и другим жителям их дома. Казалось бы, копейки… Обеспеченным людям скандалить и заниматься бумажной волокитой не хотелось — проще было заплатить.
Вот тогда Силкин и обратился к Голобродскому, просто по-товарищески посетовал на ситуацию. Елисей Тимофеевич, возмущенный таким мошенничеством (под прикрытием явной небрежности или халатности), взялся за это дело, дошел до самого верха, привлек внимание прессы — и вопрос действительно был решен.
Конечно, когда с начала 2005 года был принят закон о монетизации льгот, все эти старания оказались напрасны. Теперь все счета приходилось оплачивать полностью, утешало хотя бы то, что не приходилось платить лишнего.
Но самыми болезненными вопросами для пенсионеров, лишенных прежних льгот, были даже не коммунальные платежи и не проезд в городском транспорте (который в итоге московский мэр решил компенсировать), а проблемы, связанные со здоровьем. Действительно, за всю свою долгую трудовую жизнь во благо страны, которой были отданы все силы, лучшие годы и здоровье, нынешние пенсионеры, как оказалось, не заработали себе даже на нормальное медицинское обслуживание. Невозможно было ни найти дешевые «списочные» жизненно важные лекарства, ни оплатить зарубежные аналоги, за которые в аптеках драли втридорога. А откуда у стариков такие деньги?
