— Да у нас тут было целых два дела по их пропаже... Он нашел какие-то следы?
— Этого не знаю, — вздохнул Грязнов. — Так что ему сказать, или сам позвонишь?
— Позвоню сам. А ты мне скажи, что нового у вас по тюменскому делу? Что-нибудь прояснилось?
— Да самую малость, — ответил Грязнов. — Идентифицировали того, кто резал глотки. Телохранитель известного тебе...
— При встрече расскажешь, — перебил его Меркулов.
— Дожили! — рявкнул Грязнов. — Генпрокуратуру уже прослушивают!
— Ну, что ты чушь порешь? Никто не прослушивает. Но это очень важное сообщение. Что ж ты раньше об этом не сказал?
— А если у меня голова кругом? — спросил Грязнов. — Если я уже ни черта не могу понять, что надо сразу, а что потом. А если я сам только что об этом узнал?
— Успокойся, — примирительно сказал Меркулов. — Убийца, наверное, стрелочник?
— Скорее всего. И даже наверняка. Стрелочник... Вы посмотрели бы на этого Гошу Козлачевского... Он сразу все просек. И от этого своего киллера откажется, не моргнув. Этого, как вы говорите, стрелочника уберут, и концы в воду. Если мы, конечно, не опередим.
— Ну-ну, зачастил, — вздохнул Меркулов. — Нервы у тебя в последнее время...
— Так хоть вы меня не дергайте! — взмолился Грязнов. — Я должен, Володя должен, все мы должны, а кто нам хоть какой-нибудь должок вернет? Вон Володе опять в Тюмень лететь. Он голову там положит в пасть тигра, которого никто не дрессировал. А может, там следы этих архивов обнаружатся, откуда я знаю...
— Теперь узнаешь, — сказал Меркулов. — Сейчас важнее этих архивов ничего нет. Когда мы объединяли эти два следственных дела о пропаже архивов, я разговаривал с учеными, с теми, кто эти архивы создавал. Раньше им особого значения никто не придавал, не до них, видимо, было. А сейчас, говорят, им цены нет.
— Вот-вот, — вздохнул Грязнов. — Каким-то бумажкам нет цены. А люди — тьфу! Пусть из-за бумажек этих на смерть лезут. Вот как я после этого Володю Фрязина могу туда одного отправлять? После того, как мне стало известно, какой это риск...
— Я все равно поеду, — сказал Володя, прикрыв ладонью микрофон.
— Не с тобой разговаривают! — прикрикнул на него Грязнов. И, уже приструнив себя, успокоившись, другим тоном спросил Меркулова: — Так объясните вы мне, что это за архивы?
— Изыскания, предположения, гипотезы, которым долгое время не придавали значения, — стал объяснять Меркулов. — А сегодня эти гипотезы нашли подтверждение... Если бы занялись ими в свое время всерьез, может, жизнь нашей страны пошла бы по другим рельсам. Словом, передай Александру Борисовичу, пусть звонит и не сомневается...
Когда разговор закончился, Грязнов спросил Володю:
— Не передумал ехать в Тюмень? А как будешь действовать? Ведь Козлачевскому ты был нужен, чтобы раскрутить это дело с его бывшей любовницей. И потому он тебя терпел. А сейчас, когда ты его телохранителя расколол, думаешь, ты будешь ему нужен?
— Не думаю, — ответил Володя. — Но, с другой стороны, пока он там, со мной ничего не может случиться. Он понимает, что сам под колпаком. Вот когда он будет возвращаться назад, в Москву, тогда мне снова придется к нему напроситься на чартер...
— Это верно, — согласился Грязнов. — Держись к нему ближе. Он больше чем под колпаком. Он у меня на крючке. Намекни ему об этом при случае. А вот как ты разговоришь его по поводу этих архивов, уж и не знаю... — Грязнов задумался. — Значит, ордер на арест Тимура будет у тебя завтра. Завтра же и вылетай. Сначала заявишься с ним в прокуратуру, потом в областное УВД. И никакой самодеятельности. И звони. Держи меня в курсе всех событий... Договорились?
Володя смотрел на него с сочувствием. Старый ворчун. Вернее, работает под такого. Очень хочет, чтобы у него были ученики. Чтобы было кому передать традиции и все такое...
А сейчас надо опять лететь в Тюмень. Хоть и не успел толком здесь, в Москве, выспаться.
— Я хотел спросить про Коноплева, — сказал Володя. — Нового «генерала» «Сургутнефтегаза». Что про него известно? Где-нибудь с Козлачевским он пересекался?
— Еще как, — усмехнулся Вячеслав Иванович. — Гоша — на верхних нарах. Коноплев — внизу. У Гоши, чтоб ты знал, недержание мочи было. А Коноплев эту детскую болезнь его терпел. И Гоша это не забыл, остался благодарным...
Их разговор прервал телефонный звонок. Это был Турецкий.
— Ну что? — спросил он. — Говорил с Костей?
— Ну ты, Александр Борисыч, даешь! — восхитился Грязнов. — Прямо как за дверью стоял и слушал. Говорил, только что закончил. — И кивнул Володе, пока, мол, иди, свободен.
Володя вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— И что? — спросил Турецкий. — Говори, не томи.
— Цены этим архивам нет, — сказал Грязнов. — Ценнее нас с тобой, вместе взятых. Говорит, Союз бы не распался, вернее, пошел бы по другим рельсам, если бы в эти архивы кто-нибудь в свое время вчитался. Мол, чеченцы теперь локти себе кусают, что Мансурову их продали... А Мансуров в госпитале лежит?
— Да, без сознания, — подтвердил Турецкий. — Вот я посоветоваться с тобой хотел. Что, на твой взгляд, предпримут те, кто захочет вернуть архивы?
— Что бы я на их месте сделал? — призадумался Грязнов. — Все ты меня, Борисыч, в несостоявшихся уголовниках держишь... хоть я уже полковник милиции. А я бы на их месте его женой занялся. Говорят, симпатичная бабочка...
— Есть такое, — согласился Турецкий. — Только не стать бы ей в скором времени вдовой. Не добили бы они ее муженька в госпитале.
— Будем надеяться на лучшее.
— Будем, — поддакнул Турецкий. — Им сейчас, думаю, кроме этих бумаг, никто не нужен. Толку от Мансурова сейчас никакого... Витя Солонин мне тут то же самое втолковывал, мол, теперь они за дамочку примутся, а я понял это так, что он сам не прочь ее поохранять, пока муж в коме пребывает.
В трубке послышалась какая-то возня, прерываемая смехом и бормотаньем.
— Еще один обиженный — некто Витя! — сказал Турецкий, запыхавшись. — Стоит тут у меня над ухом и мешает. Привет тебе передает, включая благодарность за моральную поддержку.
— Взаимно, — буркнул Грязнов и положил трубку.
9
Тимур гнал на своем «опеле» в сторону аэропорта, поглядывая в зеркало заднего обзора. «Лендровер» мчался за ним, поднимая снежную пыль, не сокращая и не увеличивая дистанцию. И когда «опель» прибавлял, «лендровер» прибавлял тоже.
Хотят догнать, когда выедем на лесополосу, подумал Тимур.
Он сам в этой лесополосе кое-кого в свое время замочил точно таким же образом.
Решили воспользоваться его опытом? Тимур усмехнулся, покрутил головой. Неужели этим соплякам с бритыми затылками заказали его, Тимура? Или Гоша решил, что он, его верный телохранитель, сам гигнется от страха? Сколько их там? Четверо, пятеро? А сколько бы ни было!
