— Вы одно не поймете, там выделяться нельзя, — сказал Гоша. — Вот ты золотыми коронками на всю тайгу сверкаешь. А мне этого нельзя. Не поймут. И пришлось мне в первый же день, как приехал, поменять все золото на металлокерамику... Видишь? — Гоша потянулся к Артему через стол, приоткрыв рот. — По сто восемьдесят баксов за зуб. Представляешь? А перед тем, сам знаешь, у твоего лепилы по твоей рекомендации такие же, как у тебя, вставлял... Думал Москву покорю, все бабы будут мои от такого сияния. Но чего нельзя — того нельзя. Ихний лепила полдня только мной занимался, у меня зубы были уже подточены... Там тусовка, понял, все решает.
— Тусовка? — спросил Артем. — Артисты, что ли?
— Если бы... — махнул рукой Гоша. — Там все, кого вам по ящику показывают. Артисты, воры, министры, депутаты, фотомодели. Вот они посмотрят на тебя и фыркнут от твоего прикида. И ты все — спекся... И даже близко не подходи. Им нельзя с тобой, деревней, вместе показываться, имидж свой портить. Понял, нет?
— Трудно там тебе, — посочувствовал Артем. — Ну так что ты насчет Томилы решил?
— А что тебе Аркан сказал? — спросил Гоша, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Аркан молчит?
— Пока молчит... Он только подтвердил, что Чердака наставил приглядывать за твоей Еленой. Мол, Томила попросил. И все. Ни в чем не признается.
— Значит, не так спрашивали, — сказал Гоша, поморщившись. — Я-то, дурак, отдал Томиле и Аркана. Вот был верный пес. Может, мне с Арканом потолковать?
— Больно много у тебя проблем, — ответил Артем. — Ведь потому ты меня к себе позвал, верно?
— Ты про Тимура? — спросил Гоша. — Уже знаешь?
— Спекся твой Тимур, — буркнул Артем. — Больно много он у тебя по утрам бегал. И добегался.
— Сволочь... — выругался Гоша. — Представляешь, привязался к этим кроссовкам. Я ему из Германии их привез. До этого все с обувью мучился, к ортопеду бегал... А эти в самую пору пришлись. Рад был. Только что не спал в них...
— Ты бы не темнил. Что делать, говорю, собираешься?
— А что делать... — Гоша в упор глянул на Артема. — Ждем-с. Известий из столицы. Они же кроссовки, сам знаешь, с собой увезли. А он в них где только не бывал, куда только не вляпывался.
— Если след у них есть, — сказал Артем, — то им сравнить его надо.
— Выручишь? — спросил Гоша.
— Подумаем, — ответил Артем. — Влип ты, конечно. И с девкой этой. Вот ты бы застал их, кого бы замочил? Ее или его?
— Ее бы пожалел, — сказал Гоша. — А Чердака бы сразу.
— Именно так, — сказал Артем. — Но ведь ее шлепнули после него, мне менты говорили. Как думаешь, Томила мог ее убить?
— Не похоже, — сказал Гоша. — У него бы руки тряслись. А тут кто-то спокойно — прямо в лоб. Аркан молчит, потому что наверное сам это сделал. Укажет на Томилу, а тут выяснится, что Томила сроду пушку в руках не держал. Ты это знаешь, но молчишь. Потому ли, что хочется тебе, чтоб Томила за это отвечал? Скажи как есть, по правде.
— Аркан, если он стрелял, то действовал по наущению Томилы, — ответил Гоша. — А так ты все обсказал похоже. Тебе бы в менты податься. Свой сыскарь в органах — самое то. Те все больно продажные...
— Так что будем делать? — спросил Артем, закуривая.
Гоша не ответил. Встал, подошел к окну, засмотрелся на площадь перед гостиницей, залитую синевой сгущающихся сумерек.
— Пора в Москву возвращаться. Я-то официально прибыл сюда на открытие участка нефтепровода. Большой участок — двести километров — не шутка.
— Читал, писали, — сказал Артем, кивнув в сторону журнального столика, заваленного газетами.
— Ну вот так. Уехать просто так, оставив все как есть, сам понимаешь, не в моих правилах. Чистить надо. Чтоб за тылы быть спокойным.
— Значит, сначала Томилу, потом Тимура? — спросил Артем.
— Видимо, в этой последовательности... — сказал Гоша, скрестив руки на груди. — Томила достал меня с этой трубой, помнишь? Подзорная. У Ивлева я ее взял перед тем... А он, видно, узнал, видел у него... И так пристал: откуда, мол. Прикинулся, что не понимает моих намеков, ждал, сука, что я сам все скажу... Хотел, чтоб я признался. При всех.
— Много ты ему позволял, — упрекнул Артем. — Ребята обижались.
— Верил я ему. Кто из друзей у меня, кроме него, остался? Я, говорил, прошел огни и воды. Намекал, чтоб я ему устроил медные трубы. Обижался, если на прием его в посольство не брал. Труба ему моя не понравилась! Вот пусть через эту трубу и пройдет! Как через огонь и воду.
— Можно, — сказал после паузы Артем.
— Да не ты! — хлопнул его по плечу Гоша. — Тимура бы напоследок задействовать. Зачем тебе лишнее на душу брать? Верно говорю?
— Значит, с Томилой говорить не будешь? — спросил Артем.
— Да некогда мне. То, се... Звонить в министерство надо. Возвращаться велят начальники.
— Без тебя там никак, — усмехнулся Артем.
— Погоди... Придет еще мое время. Мне бы ребят побойчее, на которых можно бы положиться, как на себя... А где сейчас Томила? Далеко?
— Полчаса езды, на даче. Бывшая обкомовская, где гости из Москвы отдыхали, знаешь?
— Бывал, — кивнул Гоша. — И не раз. С Еленой мы там познакомились. Нам сауну устроили, девочек пригласили... А она там была в первый раз. Ну я сразу и решил — моя.
Гоша снова разлил по рюмкам.
— Тимура берем под наблюдение? — спросил Артем. — Он спокоен, ничего не подозревает?
Гоша помедлил с ответом, надевая шубу.
— Жалко его, дурака. А что делать? Дело прежде всего. Проблемы надо устранять по мере их поступления, как сказал... не помню уже кто.
Артем только криво усмехнулся, ничего не ответив на это.
Они вышли из гостиницы.
— Где он сейчас? — спросил Артем, когда подошли к машине.
— У себя в номере. Пьет с тех пор, как менты в Москву улетели с его галошами. Я его не трогаю...
— Потому и пьет, — сказал Артем. — С Арканом что будем делать?
— Не знаю... Его-то за что, если по справедливости? Его дело исполнять. Слушай, а может, это не он?
— А кто? Кому это нужно? И кто осмелится, зная, что к чему?
— Верно, — согласился Гоша. — Ну поехали, что ли...
— Сейчас. — Артем подал знак рукой, и два крупных парня с бритыми затылками, которые они прятали в меховых воротниках своих шуб, приблизились к нему.
— Эти? — спросил Гоша. — Это моему Тимуру на одну левую.
— Наружное наблюдение, — объяснил Артем. — Тимура мочить рано. У него еще Томила на очереди. Тимур обрадуется небось заданию. Решит, что его помиловали.
