Но вот, кажется, ее машина... Он спустился к тротуару, протянул, улыбаясь, руки. И тут же из промчавшегося мимо джипа раздалась короткая автоматная очередь. Будто огненный обруч сдавил грудь Мансурова. Он сделал еще пару шагов вперед навстречу выбежавшей из машины жене и упал на ее руки, теряя сознание.
Его телохранители, вышедшие за ним следом, выхватили пистолеты и послали несколько выстрелов вслед завилявшему среди остановившихся машин джипу.
— Помогите! — кричала Фирюза по-русски. — Кто-нибудь!
Кто-то бросился к ней, кто-то, напротив, шарахнулся в сторону. Она прижимала к себе мужа, стараясь удержать его и чувствуя, как кровь заливает ее одежду. Мансуров хрипел надсадно и негромко. Телохранители подогнали его машину, тоже джип, и с кряхтеньем втащили в него тело хозяина.
— Куда? — спросил Фирюзу водитель.
— В госпиталь! — закричала она. — Здесь недалеко, сразу за углом!
У нее не было сил говорить. Голова мужа покоилась у нее на коленях, в горле у него клокотало. Кто-то из охраны по сотовому звонил в госпиталь.
Фирюза осторожно гладила его редеющие седые волосы. Он застонал.
— Не умирай, — прошептала она в отчаянии ему на ухо. — Прошу тебя...
Дальше все происходило как бы само собой — быстро, споро и слаженно. Уже на пороге приемного покоя Мансурова подхватили и переложили на носилки с капельницей. И бегом, бегом, оттеснив Фирюзу и охранников, повезли куда-то в глубь приемного покоя, где уже распахивались с шипением двери лифта.
Фирюза молча смотрела вслед. Охрана вопросительно — на нее.
— Где его телефон? — спросила она с каменным выражением лица.
Она боялась, что если сейчас начнет их обвинять, то устроит скандал на весь Баку и уже не останется ни времени, ни сил на то, что следовало делать сейчас в первую очередь.
Взяв сотовый, она внимательно посмотрела на охранников. Наверняка никто из них не понимает по-французски, но все-таки... Могли бы и отойти. Они поняли ее и подчинились.
Она набрала номер Огюста. Был бы он только на месте. Господи, молилась она про себя, не вполне сознавая, какому именно Богу сейчас молится.
О пост снял трубку.
— Дорогая, — сказал он. — Я так ждал твоего звонка...
А сам говорил вполголоса. Может, жена приехала?
— Только что стреляли в моего мужа, — сказала Фирюза. — Его тяжело ранили. Три или четыре пули в грудь. У нас врачи — ни к черту, не верю я им! Ты должен сделать так, чтоб моего мужа осмотрел ваш врач. Ты меня понял?
— Дорогая... — замялся он.
— Ну что, ну дорогая, что дальше? — крикнула она, едва сдерживая себя, чтобы не обругать его последними словами. — Хочешь сказать, что нам с тобой это на руку? Пусть умрет, а ты сразу разведешься со своей... Ты это хотел сказать? Так вот знай, если он умрет, ты больше меня не увидишь! Ты должен ради нас сделать все, чтоб мой муж остался жив!
— Но так сразу... дай подумать... Где находится сейчас твой муж?
Она продиктовала адрес.
— Хорошо, хорошо... — бормотал он. — Только не волнуйся, дорогая. Я обязательно что-нибудь придумаю.
— И побыстрей, — сказала она — Если не хочешь меня потерять...
7
— Гоша! — хрипел Кадуев по телефону. — Ну что тебе стоит? Прими нашу веру, и я все для тебя сделаю! Всем ты мне нравишься, ты мужчина, ты умница...
— Да, я не баба, — согласился Гоша. — Поэтому хватит талдычить мне комплименты. Говори дело: ты ухлопал Мансурова?
— Гоша, это не телефонный разговор.
— Не я его затеял, — сказал Гоша, поглядывая на часы. — Ну все, скоро спутник уйдет. Он еще жив?
— Жив. С ним бельгийские врачи, аппарат искусственного дыхания... Может выжить. А охрана знаешь какая?
— Не прорваться? — усмехнулся Гоша.
— Ай, не о том мы с тобой говорим, дорогой! — воскликнул Кадуев.
— Поздновато ты решил сменить хозяина, — заметил Гоша. — Раньше надо было думать.
— Запомни, дорогой! У меня нет и не будет хозяев. Русские таких, как я, называют отмороженными, ты понял, да? Союзником могу быть, но не холуем. Пока ты мне нужен, я с тобой. Это запомни. Я...
— Ладно, заканчиваем... — оборвал его Гоша. — Это все, что ты хотел мне сказать?
— Гоша... я отдам тебе архивы. Найду и отдам! Только найди мне этого русского, кто такой, почему сидит в Баку, почему преследует меня по пятам, почему вмешивается в мои дела?
— Архивы у Мансурова, если не ошибаюсь? — спросил Гоша.
— Да. Но Мансуров не жилец, считай калека, если выживет.
— Так вот возьми у него архивы, если он такой слабый. Тогда поговорим. А сейчас заканчиваем.
И отключил аппарат. Посмотрел на сидящего перед ним Артема, здешнего вора в законе.
— Слыхал? — спросил Гоша. — Ни на кого нельзя положиться. Не с кем дела иметь.
— Ты присылал к нам сюда своего киллера? — спросил Артем.
— Кто это тебе сказал? — спросил Гоша, наливая себе и гостю водки.
— Мне никто ничего не говорил. Я сам все знаю.
— Не понимаю, о чем ты, — поднял брови Гоша. — Ты пей, потом поговорим.
— Потом ты скажешь, что был пьяный и ничего не помнишь.
— Ах, это... — протянул Гоша. — Ты про Соловья? Ну какой он киллер, Артюша? Он только хотел разузнать, кто чем дышит в мое отсутствие.
— Уже говорил, и не раз — не смей называть меня Артюшей, — капризно заныл Артем.
— Все понял. — Гоша выставил перед собой ладони. — Извини. Забываюсь... Так не будешь пить? А я выпью.
И опрокинул в себя полную рюмку. Артем мрачно, не мигая, смотрел на него.
— Что ты собираешься делать с Томилой? — спросил он, дождавшись, когда Гоша прожует маринованный масленок.
— А что с ним делать, если он ни в чем не хочет признаваться, пусть пока... И потом, возвращаясь к сказанному, подумай сам, на хрена мне этот Соловей, когда у меня есть Тимур?
— А меня за собой уже не числишь? — спросил Артем.
— Вот что, Артюша, то есть Артем, — шумно вздохнул Гоша, откинувшись от стола. — Я братву никогда не обижал. Скажи, так это или нет?
— Так, — кивнул Артем.
— Хоть ты меня постоянно подозреваешь, — погрозил ему пальцем Гоша. — И если будешь так со мной разговаривать, буду звать тебя Артюшей... Договорились? Или вы думали, раз попал Гоша в столицу, то уж близко не подходи, так? Нет, ты не отмалчивайся. Говори, так или не так?
— Ну не без этого, — впервые улыбнулся Артем, обнажив сплошь золотые зубы.
