Он откинулся на спину, переводя дыхание. Огляделся. В вагоне никого не было. В том числе и «Ахмеда». В соседних вагонах — тоже никого. И никого не видно за окнами. Люди разбегались по тоннелю в разные от опасного вагона стороны.
Что ж, у них было на это право. Право дилетантов, ни черта не понимающих в технике взрывов — уносить подальше ноги от места, где грозит опасность их жизням. У него, профессионала, не было такого права. Это была его работа.
И все равно стало обидно. Бросили его. И, кстати, как бы не бросили этого чертова «Ахмеда»! Он вскочил на ноги, выглянул из вагона.
По тоннелю гулко разносились голоса тех, кто удирал. До террориста ли им было? Сегодня я уцелел, и ладно. Завтра, возможно, такой опасности уже не будет. Завтра — очередь других...
Солонин снова подумал о том, что ему рановато светиться. Но подумал об этом как-то вяло. Он уже засветился в последнее время. И слишком устал от всех этих стрессов. Везде надо было или успеть, или приложить максимальные усилия, чтобы кого-то спасти. И сегодня кое-что удалось. Граждане славного города Баку должны быть ему признательны. Он войдет в их легенды, как неизвестный янки, ценой своей жизни спасший их.
И кстати, спасший не известных никому жителей Москвы, поскольку неминуемо произошел бы ответный взрыв в московском общественном транспорте.
Так размышлял он, продвигаясь по рельсам в обратную сторону от движения поезда, полагая, что полиция вот-вот появится.
«Ахмед» наверняка смылся, всем было не до него. Ну и черт с ним! Важно то, что он, Солонин, снова убедился: группа Кадуева — универсальная бандитская группа, хорошо подготовленная, насколько можно быть хорошо подготовленным в чеченских тренировочных лагерях. И он не случайно с ними постоянно встречается... Ареал этой группы, то бишь территория, — Азербайджан, включая Иран. Они творят здесь диверсии, время от времени меняя заказчиков... Похоже, именно они умыкнули президентского сына, поскольку потом снова пытались его похитить из посольства Тегерана.
На кого они все-таки сейчас работают? Наверняка прежде всего на себя. А уж потом на тех, кто больше заплатит.
Теперь он, Солонин, у них враг номер один. Этот «Ахмед» наверняка доложит Ибрагиму Кадуеву о том, что операцию сорвал все тот же шайтан, принявший обличив американца... Пора бы им испытать по такому случаю нечто вроде мистического страха. И подумать, что Аллах не одобряет их деятельности.
Солонин усмехнулся. Он быстро шел, обгоняя шедших впереди. Поглядел на часы — пора звонить Александру Борисовичу. Он там, поди, заждался.
4
Мы вышли из гостиницы и сели в ее машину. По-моему, ее не беспокоило, что на нас оглядывались. Она будто бросала вызов окружающим: а разве вы не знаете, что мой муж собирается со мной разводиться? Так разве удивительно, что я флиртую с иностранцами?
Она даже взяла меня под руку, когда мы выходили из гостиницы.
— Фикрет, — сказала госпожа Мансурова водителю. — Ступай погуляй, поешь мороженого... У нас с господином секретные переговоры.
Здоровенный детина, имевший, по-видимому, иные инструкции от хозяина, что-то недовольно пробубнил, вылезая из машины.
Впрочем, его недовольство могло быть связано только с тем, что приходилось с его-то комплекцией лишний раз выбираться из довольно тесной машины.
— Что вы собирались мне сказать? — спросил я.
— Я в этом не специалист, но, по-моему, нас здесь никто не услышит, — сказала Фирюза, оглядываясь по сторонам. — Вам не кажется?
Я с сомнением огляделся. Черт его знает. Какие-то молодцы с короткими бородками крутились возле входа в гостиницу. Обыкновенные бездельники. Такие есть в любом городе, возле любой гостиницы, находящейся в центре. Но под них легко косить тем, кто хочет кого-то выследить.
— Было бы идеально оказаться в самом центре площади Свободы, где нас не достанут самые узконаправленные микрофоны, — сказал я. — Но там за нами будут следить все кому не лень.
— Вы же видите — стекла тонированные, — сказала она. — Вы-то чего беспокоитесь? Речь идет о моей репутации и о моём муже.
— Просто мне должны звонить. — Я посмотрел на часы.
Было уже около трех. Вот-вот должен был позвонить Солонин.
— Плевать! — произнесла она свое любимое словечко. — Чуть отъедем, и я к вашим услугам.
Она вышла из машины и села на место водителя.
Мы отъехали совсем немного, сразу свернули за угол. Я обернулся, чтобы определить, не следует ли кто за нами.
— Остановитесь здесь, — сказал я.
Она послушно нажала на тормоза и оглянулась. Наверное, тоже интересовалась тем же, что и я.
Когда мы отъезжали, я постарался рассмотреть все машины, которые стояли возле гостиницы. И точно, одна из них — «судзуки» — отправилась вслед за нами и, когда наткнулась на нас за углом, то заметалась в тесном проулке, не зная, что делать. Им бы все устраивать погони, думал я, следя за маневрами «судзуки», а тут догонять не надо и сзади не пристроишься — всего несколько метров за поворотом.
В конце концов, чтобы не выдавать себя еще больше и сохранить лицо, водитель «судзуки» и его пассажиры проехали мимо нас, но впереди тоже стояли машины, так что им пришлось ехать чуть ли не до конца переулка. Представляю, как они там матерились, если еще не забыли за годы независимости язык своих угнетателей и колонизаторов.
— Здорово! — сказала она, с восхищением посмотрев на меня. — Вас где-то этому учили?
— У нас мало времени, — ответил я. — Вон там они развернутся и поедут назад. И встанут где-нибудь рядом на другой стороне... Что вы собирались мне сказать?
— Чеченцы продали моему мужу архивы Грозненского нефтяного института, — сказала она. — Там есть описание месторождений нефти и газа на Кавказе и в Каспийском бассейне... Тогда они не понимали значения этих документов. Продали за пару десятков тысяч долларов. Мансуров уверен, что теперь это стоит сотни миллионов. Никто не знает, где он их прячет. Потому чеченцы стараются с ним ладить. Сколько это будет продолжаться — тоже никто не знает. Они оберегают моего мужа и в то же время за ним следят. А когда он стал выкупать у них русских пленных, насторожились...
— Откуда вы об этом знаете? — спросил я.
— Еще совсем недавно он мне доверял и всем этим со мной делился, — усмехнулась она, закуривая. — Потом кое о чем стала догадываться, и он смолк. Эти чеченцы перед ним заискивают. Но в то же время он их боится. И, думаю, они за что-то злы на меня. В этой машине, вполне возможно, они. А вдруг они знают, что вы русский? Кстати, ваш молодой помощник, как его, мистер Кэрриган... он ведь тоже русский?
— От вас ничего не скроешь, — вздохнул я. — Что вы, что Делара разоблачили нас мгновенно.
