АЛЕКСАНДР ТУРЕЦКИЙ — ДМИТРИЙ ВЛАСОВ. ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ ЕЛИЗАВЕТЫ КАРЕВОЙ
На сегодня у Александра Турецкого была запланирована еще поездка в Московскую областную прокуратуру, расположенную неподалеку от Пушкинской площади. Какие бы печальные события ни происходили на белом свете, старший помощник генпрокурора не забывал о своих прямых обязанностях. Кроме того, если исполнительный директор «Подмосковья-агро» пострадал таким же образом, как и светлой памяти Игорь Лейкин, значит, убийство Лейкина, возможно, также тесно связано со сварой вокруг подмосковных земель. Да, конечно же «Подмосковье-агро» против «Русского земельного фонда»! И следовательно, своим визитом в Мособлпрокуратуру Александр Борисович надеялся убить двух зайцев.
Прокурора области Василия Сергеева Турецкий знал по нескольким совместно проведенным делам. В том грустном состоянии, в котором он пребывал из-за смерти Лейкина, Александра Борисовича несколько утешило то, что Сергеев остался все тем же подвижным и доброжелательным румяным колобком, разговаривать с которым было одно удовольствие. Василий Степанович дружески отнесся к старшему помощнику генпрокурора и о сути визита не забыл.
— Помню, помню, Александр Борисыч, зачем вы к нам ходите! Докладываю, что подмосковная прокуратура усиливает надзор за соблюдением закона в сфере земельных отношений. Уже вынесены приговоры по ряду уголовных дел, связанных с незаконной перепродажей земельных участков, принадлежащих пайщикам бывших колхозов и совхозов.
Далее Василий Степанович, очевидно не надеясь на свою память, раскрыл заранее приготовленную красную папку и вслух зачитал:
— В настоящее время прокуратурами Волоколамского, Рузского, Луховицкого, Подольского районов расследуется двенадцать уголовных дел, связанных с различными махинациями в сфере земельных отношений.
Турецкий одобрительно кивнул.
— Проводится девять доследственных проверок, также связанных с мошенническими делами в отношении земли, — уточнил облпрокурор Сергеев.
— Замечательно, Василий Степанович, — сказал Турецкий. — Сводку вашу, если позволите, я заберу. А теперь хотелось бы перевести разговор в более конкретное русло. Как вы сами видите, вокруг подмосковных территорий идет необъявленная война олигархов. И, как на любой войне, есть на ней раненые, а есть убитые.
— Вы имеете в виду конкретные дела, Александр Борисович?
— Вы угадали. Я попросил бы вас как можно скорее организовать мне встречи с двумя следователями. С теми, кто проводит расследование дела о покушении на убийство Сергея Грибова и дела об убийстве адвокатессы Елизаветы Викторовны Каревой.
— Каревой? Да, как же, я помню… Постоянно за этим делом слежу. Организовать встречу со следователем, ведущим дело Каревой, будет несложно. Это дело ведет, — Сергеев бегло перебрал свои бумаги, точно музыкант, играющий привычную гамму, — старший следователь Мособлпрокуратуры младший советник юстиции Дмитрий Власов, а следственное управление размещается в этом же здании, где мы сейчас находимся. Так что, если Власов на месте, поговорить с ним вы сможете прямо сейчас.
Пока Василий Степанович связывался по внутреннему телефону с Дмитрием Власовым, Турецкий рассматривал свои, обычно не вызывающие особого внимания, плоские квадратные ногти, чувствуя глубоко засевшую внутри усталость. Сказались-таки обстоятельства последнего времени: и погоня за напоминающими галлюцинации блондинкой и брюнетом, и непривычно раннее пробуждение, и непредвиденная кончина Игоря Лейкина — как раз тогда, когда его здоровье как будто пошло на поправку… Серьезное дело. Точнее, сразу несколько дел. Вроде бы разные дела, разные убийства, разные беды — ну, вроде как разные листья на дереве. А корень один. Надо как можно скорее выкорчевать его из подмосковной земли. В этом и заключается его роль старшего помощника генпрокурора.
Наверное, невыспавшийся Александр Борисович увидел что-то вроде сна наяву, потому что перед ним материализовался из небытия тот самый корень, о котором он подумал. Представленный наподобие схемы в разрезе, погруженный в подмосковную землю, корень разделялся на множество паучьих щетинистых ветвистостей и был до отвращения черен — вот уж поистине корень зла! Наружная часть его, возвышаясь над землей, представляла собой не дерево, а пень, из которого торчали змеистые отростки, наливающиеся багряным ядовитым соком… Турецкий смигнул видение. Корень зла исчез. На его месте нарисовался человек лет тридцати, успешно маскировавший свою интеллигентную внешность бритоголовостью, небритостью сизых щек и общим отчаянным выражением лица.
— Вызывали, Василий Степанович?
— Вызывал, Дима, — ласково ответил подчиненному прокурор Сергеев. — Пожалуй ко мне на ковер… Да нет, не волнуйся, к тебе претензий нет. Пока… А сейчас доложи-ка старшему помощнику генпрокурора Александру Борисовичу Турецкому, как продвигается дело Елизаветы Каревой.
Должность Турецкого произвела впечатление на Власова. Что же касается самого Александра Борисовича, то он проявлений чинопочитания и прочих распространенных в российском отечестве китайских церемоний терпеть не мог, предпочитая разговор точно и по делу.
— Вот что, Дмитрий… Алексеевич? Дмитрий Алексеевич, расскажите мне все, что вам удалось установить относительно убийства Елизаветы Каревой. И покажите материалы.
— Пожалуйста, — смущенно потер бритый череп Власов. — Вот фотографии, вот протокол…
Фотографии и протокол старший следователь Дмитрий Власов развернул на столике перед Турецким, и тот углубился в их тщательное изучение.
Первым делом Александр Борисович прочитал акт судмедэкспертизы — два густо испечатанных через один интервал, пестрящих специальными терминами зеленоватых листа, покрытых пятнами сомнительного происхождения. Минуя заросли терминологии, Турецкий, обладавший навыком чтения подобных документов, заглянул прямо в конец. Как было указано судмедэкспертом (с довольно-таки похоронной фамилией Погребничко), «смерть наступила от механической асфиксии в результате сдавления шеи тупым вытянутым предметом». Кроме того, на теле покойной медики зафиксировали двусторонние переломы ребер и перелом грудины, кровоизлияние в брюшную полость и травму живота. Проще говоря, потерпевшая была задушена брючным армейским ремнем, который преступник оставил на месте происшествия. Ремень этот с металлической бляхой был приобщен к материалам дела как вещественное доказательство.
— Ремень осмотреть можно? — осведомился Александр Борисович.
— Конечно, конечно, — обрадовался старший следователь Власов добровольной помощи более опытного коллеги. — Для вас — прямо сейчас. Если захотите.
— Именно сейчас и желательно.
Покинув кабинет прокурора области, они вдвоем спустились по длинной лестнице на один этаж, прошли его насквозь, чтобы снова спуститься уже по другой лестнице, на этот раз в полуподвал, в тесное помещеньице, зарешеченные окна которого до половины утыкались в землю и только верхней частью пропускали струившийся с поверхности асфальта скудный свет. Наверное, по этой причине среди бела дня в помещеньице горели, еле слышно зудя и позвякивая, лампы на сером потолке. Стены здесь были скрыты несметной толпой шкафов и стеллажей, оснащенных сложной системой нумерации, а возле входа подкарауливал посетителей белый, кухонного типа, стол, на который было трудно не наткнуться. Власов, в отличие от Турецкого, счастливо избежал столкновения. Чувствуя себя здесь как рыба в воде, он прямиком направился к возлеоконному шкафу, на ходу доставая ключи из кармана, а затем с помощью стремянки добрался до самого дальнего отделения.
