Вот это уровень. Это — настоящее признание.
Правда, у такой известности есть и оборотная сторона. Те, кто по ее милости отправился на нары, не могут не искать возможности поквитаться. Слава богу, теперь Лариса благодаря исключительно своему уму и таланту стала весьма состоятельной дамой и может себе позволить — за немалые деньги, надо сказать — прибегнуть к услугам спецслужб не только для получения нужной информации, но и для охраны собственной персоны.
На горный курорт Лариса Станиславовна прибыла в сопровождении молодого, спортивного вида человека по имени Виталий, который по документам числился ее телохранителем. И единственной заботой этого мужчины была обязанность охранять ее тело, а вовсе не претендовать на него. Но укрыть от посторонних влюбленные взгляды парочке, как они ни старались, не удалось. Хотя, быть может, они старались понарошку, только делая вид, что прячутся? Ведь удалой охранник был намного младше своей дамы, но Заславскую это не только не смущало, напротив, она собой гордилась. Те лахудры, что на нее поглядывают укоризненно, просто ей завидуют — Лариса в этом была непоколебимо уверена. Пусть попробуют отхватить такого в сорок-то с лишним лет.
Надо сказать, что завидовать и вправду было чему. Парень выглядел писаным красавцем. На полголовы выше Заславской, хотя и ее низкорослой никак не назовешь. В плечах широк, в талии узок. Гибок, словно леопард. Черты лица есенинские, голубоглаз, волосы русые, слегка вьющиеся, струятся крупными локонами.
Но разве это в мужчине главное? Нет, и не постель даже, хотя Виталик очень старается доставить ей удовольствие. Не о себе печется — ее стремится ублажить, что само по себе большая редкость. И все же — не это.
Лариса, утомленная перманентной необходимостью заботиться самой о себе, пробиваться, ловить вечно норовящую ускользнуть удачу, едва ли не впервые в жизни с этим мальчиком почувствовала себя по-настоящему защищенной. Ей с ним было спокойно, как никогда прежде. Ни с затюканным поэтом Радиком Грибковым, ни с теми, кто на то или иное время занимал его опустевшее место. И бывший муж, и все они досаждали Ларисе тем, что по натуре были маменькиными сынками. Попадая под крыло сильной женщины, они искали уюта и покоя. А сильной женщине, уставшей от вечной беготни, самой нужен был уют и покой. Она мечтала почувствовать себя за надежной каменной стеной. А Виталик был первым, с кем ей было просто хорошо. Без всяких оговорок. И это было счастье.
Каждое утро Лариса и Виталий катались на горных лыжах. Иногда Лариса, отличная лыжница, спускалась с горы по отчаянному маршруту слалома. В этих случаях Виталий оставался внизу, он не решался покорить эту трассу — слишком опасно. Он просто ждал ее в ресторане, наблюдая за ее бесстрашным спуском. Потом они обедали и отдыхали. Часам к трем пополудни Виталий уходил в бар, а Лариса садилась заниматься своей журналистикой. Вечером они ужинали и проводили время в дискотеке.
Да, даже на отдыхе Лариса продолжала работать.
С собой, помимо необходимых для горнолыжного спорта вещей: лыж, спортинвентаря и специальной одежды, Заславская привезла среднего размера рюкзачок синего цвета. В нем находились документы, на основании которых журналистка была намерена написать свою очередную разоблачительную статью для ежемесячника «Совершенно открыто». И хотя на этот раз поставщиком скандального материала были не «наши компетентные источники» из ФСБ, в подлинности и взрывоопасности попавших в ее руки бумаг Лара не сомневалась ни секунды.
Так прошло четыре дня. Заславская почти закончила свою статью, оставалось немного подчистить текст. Этим она займется завтра. Сегодня — праздник. И она была абсолютно уверена, что Виталик готовит ей романтический вечер. Интересно, что он ей предложит?
Недавно, например, они даже вмести прыгали с парашютом, что привело Ларису в неописуемый восторг. Летом он обещал научить ее плавать с аквалангом. Лариса с Виталием никогда не скучала. И сегодня он ей скучать не даст, как не давал и раньше.
— Ларка, побойся Бога, — приставала к ней в Москве светская хроникерша Кристина Коморская, которая сама при любой возможности перед Виталиком хвостом крутила. Конечно же она завидовала и мечтала его отбить. — Он же тебе в сыновья годится. И шебутной, как ребенок.
— Дура ты, Крыся, — просто и ласково отвечала на это Лариса…
2
— …Вот примерно так все оно и было, — закончил свой рассказ Вячеслав Иванович.
— Говоришь, бесследно исчез ее ухажер? — не удивился Турецкий.
— По всему выходит, что следы замел тщательно. Это, конечно, нам ни о чем не говорит. Парень молодой, пока дама могла за него платить — жил подле нее, а погибла — исчез бесследно, и правильно сделал. Зачем ему лишние хлопоты с похоронами чужой старушки?..
— Альфонс? И несчастный случай? Не исключено. Может быть, даже наиболее вероятно. Но ведь погибшая не только молодящаяся женщина, но еще и известный разоблачитель махинаторов, я правильно понял?
— Едва ли не лучшее перо криминального ежемесячника.
— Значит, у нас появляется мотив, а? Ну, если она писала что-то очень неприятное определенным людям.
— Если бы да кабы. Если писала. Если об этом знали. Натянуто, конечно. Но из-за профессии вся жизнь Заславской — один большой мотив свести ее в гроб. Поэтому исключать убийства никак нельзя. Тем более о спорте она уже писала когда-то, так что вполне возможна ниточка, тянущаяся к Калачеву. Правда, ну очень тоненькая.
— В том-то и дело: настолько тонкая, что ее и не заметно вовсе. Что же. Не наша это забота, сам понимаешь. Пусть те, кому положено, занимаются. Но хорошо бы быть в курсе. Возьми это на контроль, — подытожил Турецкий.
— Э-э-э-э, — неуверенно протянул Дерковский, присутствующий на совещании. И умолк.
— Что-то не так, Борис Геннадьевич? — Александр Борисович поднял бровь.
— Все так, — откликнулся сочинский следователь после секундного замешательства. — Просто это не единственная смерть журналиста в наших краях.
— А точнее?
— У меня в производстве недавно было дело о гибели Аркадия Кригера. Убийство якобы на сексуальной почве. Но…
— Знакомая фамилия.
— На слуху. Была. Почти в любой из центральных газет печатались его статьи. И по телевизору частенько мелькал. Во многих ток-шоу был желанным гостем. С виду вальяжен, интеллигентен и, как говорят, упакован, но материалы совершенно скандальные.
— Та-а-ак, — протянул Турецкий. — Вспомнил. А теперь он, значит, мертв? И много ли еще журналистских тел валяется вокруг Сочи?
— Все не так! Боря, не сбивай начальство с панталыку, — резко поднялся со своего места Назаренко. — Ничего там нет неясного. С журналистскими делами убийство никак не связано. Раскрыто по горячим следам. Мальчишки домогался, старый пидор, ну и получил свое.
— Не надо, Вов, нервничать. Я ведь не говорю, что не раскрыто. Да, и улики есть, и признание есть. И материалы уже в суде. Но лично у меня до сих пор сомнения остались. Как этот пацан такого тертого сухаря завалил? — Дерковский говорил вполне миролюбиво.
