31
Примерно в эти же самые часы и минуты следователь Иван Иванович Загоруйко пытался выудить из Антона Юлиановича, что тому известно о московских сыщиках. Липинский, помня о категорической просьбе симпатичных ему москвичей, отвечал, согласно договоренности с ними: звонили, сославшись на «важняка» из Генпрокуратуры Турецкого, интересовались, когда будут анализы. Он, не придав значения, сказал, что не в курсе, поскольку анализы готовит генетическая лаборатория. А что, собственно, случилось?
Загоруйко не знал, смеяться или плакать над этой наивностью. Или Липинский держит его за дебила? Вроде нет. Отвечает спокойно и серьезно. Ну что ж, во избежание возможных неприятностей пришлось открыть ему некоторые весьма неприятные обстоятельства. Оказывается, курьер, этот сукин сын, сумку с материалами для анализа потерял где-то. То ли разбил по неосторожности. Но ничего ему, следователю, не доложил, а недавно и вовсе уволился с работы. Ушел и пропал, свинья этакая… А по домашнему адресу сказали, что он уехал, а куда — не сказал. Так что ж теперь делать?
Сложный вопрос. Липинский сказал, что отдал буквально все, что у него было. Вряд ли удастся что-то восстановить. Естественно, за исключением собственных результатов. Но если труп еще в морге?..
— Сожгли уже, — с огорчением махнул рукой Загоруйко.
— Жаль. Есть, правда, группа крови… Та, что взята из-под ногтей пострадавшей… Но ведь по группе определить можно опять-таки целый ряд причастных лиц. Этого доказательства мало.
— А может быть, стоит послать на анализ образец спермы арестованного Демина? — осторожно, словно бы невзначай, спросил Загоруйко. — Ведь все равно это придется делать…
Но Липинский изобразил недоумение, переходящее в искреннее негодование:
— Вы на что меня толкаете? Это же подлог! Я буду обязан указать в акте, где, когда и при каких обстоятельствах взят материал для исследования. А также и то, что он не имеет никакого отношения к тем предметам одежды, которые были взяты с трупа. Если вас это устраивает, сделайте одолжение.
— Да? — заметно было, что такой вариант пока не очень устраивает следователя. И партия, которую начал разыгрывать Загоруйко с Липинским, перешла в патовую позицию.
Поняв, что больше он ничего не добьется, зато может излишне «засветить» свою заинтересованность, Иван Иванович прекратил разговор, сказал, что насчет анализа еще подумает, и удалился. К себе в рабочий кабинет. Чтобы звонить господину Рывкину, который потребовал держать его постоянно в курсе развивающихся событий. А рассказать теперь было что. Одни сыщики из «Глории» чего стоят!
Он уже сообразил, что господин Залесский, отец погибшей девушки, только номинально является главой банковской ассоциации. Нет, он, конечно, большая величина, но в своем прямом деле. А что касается остального, тут главный этот, похожий на братана, Семен Захарович со своими почти уголовными замашками. Загоруйко на всякий случай проверил его по картотеке, но там Рывкин не фигурировал ни в каком виде. Даже ни разу не привлекался в качестве свидетеля. Значит, либо очень умный, либо ловкий. Он и продиктовал Загоруйко номер своего мобильника для экстренной связи.
А вчера — это было уже достаточно поздно — Рывкин позвонил Ивану Ивановичу домой, причем не на городской номер, а на свой же сотовый аппарат, который вручил для связи исключительно с ним едва ли не в первый день знакомства. Он повторил, что полностью одобряет действия Загоруйко, и если все будет сделано «тип-топ», то есть грамотно, и арестованный сядет, в этом случае следователя ожидает крупное вознаграждение. Кем надо быть, чтобы, имея на руках рутинное, по существу, дело, отказаться от заслуженной награды. А еще он сказал, что завтра, то есть теперь уже сегодня, надо бы увидеться, чтобы обменяться кое-какой новой информацией. Причем очень важной для следствия. Но он же не знает еще о том, какими сведениями располагает сам Загоруйко!
Иван Иванович совсем не был злым или мерзким человеком, сам себя он таковым точно не считал. Но знал, что не всякий преступник быстро сознается в содеянном, иногда его надо заставить это сделать. И для подобных случаев, как и всякий бы на его месте, он подкармливал изредка парочку хохлов-вертухаев, которым крупно «побазлать» с подследственным было в удовольствие. Демин, надо отдать им должное, сломался быстро, хотя оказался совсем не новичком на нарах и имел уже два года по 112-й статье, пункт первый. Но там он бил, а теперь — его. И он все «добровольно» подписал. А что ему, засранцу, еще-то оставалось? Пройти новый курс «обучения»?
В этой связи известие об адвокате показалось Загоруйко очень нехорошим. Даже опасным.
Словом, было о чем потолковать с Рывкиным. И тот не заставил себя ждать.
Точнее, все было несколько иначе. Семен Захарович позвонил на свой же мобильник и сказал Загоруйко, чтобы тот подъезжал к Солнечному. А уж он устроит так, чтобы его встретили и проводили в дом, где они смогут побеседовать без помех и определиться, что делать дальше. Загоруйко не видел в этом никакой для себя опасности, поскольку ему по службе приходилось довольно часто навещать Солнечный. И не предполагал он, что каждое его посещение фиксируется бдительной охраной. Ну а если даже и так, в чем опасность? Чепуха.
Он приехал, его встретили, провели в дом к Рывкину — он и сам сказал, к кому прибыл по служебной необходимости. Положено, значит, положено.
Рывкин показался озабоченным. А когда Иван Иванович рассказал о сегодняшних посетителях, и вовсе нахмурился. Загоруйко закончил и теперь смотрел вопросительно, ожидая если не прямых указаний, то хотя бы объяснений, полагая, что таковые имеются у этого рыжего братана. Никак не мог иначе персонифицировать Рывкина следователь Загоруйко, хоть убей, не получалось…
Но Семен Захарович как бы «съел» информацию, а заговорил о своем. И вот это «свое» вдруг само по себе стало объяснять Ивану Ивановичу все то, о чем он напряженно думал в последние дни, но особенно начиная с сегодняшнего утра, с приезда сыщиков.
Турецкий! Опять он… А ведь как хорошо начиналось! Познакомились, могли даже сотрудничать, кабы не полез «важняк», куда Загоруйко даже и смотреть-то не собирался. Знал же, с кем дело имеет. Сожрут и только башмаки выплюнут. А этот, видишь, чего успел нарыть! И ведь придумал, как это сделать, чтоб все выглядело законно!
Однако, как быстро понял Иван Иванович, его размышления мало интересовали Рывкина. У того был, похоже, готов свой собственный план успешного завершения расследования. И когда он, абсолютно при этом ничего не стесняясь, раскрыл его перед Загоруйко, следователь понял, что возразить не то чтобы не может, а, по правде говоря, не имеет права. Увяз ведь. И возражать в данном случае просто опасно для жизни. Не спросят, сделают, а тебя же и подставят потом. И вот ты сам уже ничего не сможешь доказать. Остается либо пассивно согласиться, либо самому проявить некое участие — хотя бы для проформы. Чтобы в конечном счете не потерять обещанного вознаграждения. А что оно будет немаленьким, можно было догадаться. Им легче отстегнуть, чем скупиться и потом чувствовать себя неуютно. С другой стороны, откуда у них неуют вообще?..
