За эти полчаса Филя, не вдаваясь в детали частной жизни одной учительницы испанского языка, нарисовал доктору портреты некоторых старшеклассников из московской гимназии, где учатся дети российской так называемой элиты. Антон Юлианович, что было заметно, слушать-то слушал, но мыслями был совсем не здесь, в своей лаборатории. И с нетерпением поглядывал на часы.
Наконец он не совсем вежливо прервал рассказ Агеева и занялся телефоном. Дозвонился. Выслушал не слишком длинное сообщение своего абонента и только один раз переспросил:
— Ты в этом абсолютно уверен? Ошибки быть не может? — после чего положил трубку на место и внимательно оглядел сквозь очки московских сыщиков: — Знаете, что я вам скажу?
— Доктор, позвольте? — перебил его Филя. — Вы не станете возражать, если я скажу, о чем сообщил вам коллега?
— Ну-ка? — Липинский с интересом взглянул на него.
— Он сказал, что никаких материалов для исследования от вас они не получали.
— Вы угадали это по моей реакции, вероятно?
— Никак нет, уважаемый Антон Юлианович, я к этому пришел несколько раньше. После вашего рассказа о схватке со следователем.
— Увы.
— А повторить анализы нельзя? В смысле начать сначала?
— Могу предположить, что он не оставил те мои материалы у себя. Это слишком серьезные улики. Против него… Нет, кое-что у меня все-таки осталось… Немного, но, может быть… Ах, какая гадость! Черт возьми, иной раз так и тянет назвать вещи своими именами, извините, молодые люди!
— Я, конечно, могу быть неправ, — сказал вежливо молчавший Голованов, — но мне представляется, Антон Юлианович, что вам в настоящий момент совсем не следует проявлять никаких инициатив по поводу данного факта. Вы ничего не знаете, не интересуетесь, вы свое дело сделали, а дальше хоть трава не расти! Иначе можете стать нежелательным свидетелем, понимаете?
— Вы что хотите этим сказать? — вдруг упрямо набычился доктор. — Вы думаете, что меня можно запугать?!
— Не думаю. Но пугать эти люди и не станут. Если на кон поставлены большие деньги, а, судя по всему, это именно так, пугать захочет только полный идиот. А там идиотов нет. Зато есть машины, под которые может совершенно случайно угодить человек, сам того не желая. Есть и множество других способов избавить себя от ненужного любопытства. Мне кажется, что дальнейший интерес к данному факту надо будет проявить исключительно нам. А если к вам пристанут: мы спросили, причем по телефону, мы не встречались. Вы сообщили, что отправили, мы сами по себе стали выяснять и вот к какому выводу пришли, понимаете?.. А говорите, будто вам удалось убедить этого… извините, чуть не выругался.
— Не надо, господа, у меня и у самого оставались сомнения, хотя я не был уверен, что он станет действовать столь наглым и беспринципным образом. Ну что ж, я не имею права требовать проведения новой экспертизы, это в компетенции следствия. Но я знаю, что сделаю с оставшимися материалами для исследования. И они уж не потеряются. Предпринимайте шаги со своей стороны, господа, и можете рассчитывать на мою помощь.
Они тепло распрощались, после чего сыщики отправились в прокуратуру.
Загоруйко им сразу не понравился. Не потому, что они заранее были настроены против него. Филиппу, к примеру, просто не нравились люди этого типа, «хиляки с претензиями» — так он их называл. Болезненно худые и невзрачные, переполненные постоянной завистью и жадностью, страдающие вечным нездоровьем на этой почве, они, как правило, полагаются разве что на собственную надменность либо хитрость. Вероятно, считая эти качества лучшей броней. Как бы не так! Ведь на всякую хитрую задницу, известно, что имеется? Да еще с винтом! То есть этот тип был ясен Филе. Загадки, во всяком случае, он не представлял.
Севе следователь не понравился тоже, но, понимая, что для уверенности должны быть веские основания, он не торопился. Здесь была другая обстановка, и нервы не нужны. Поэтому и разговор он взял на себя.
Удивлению Загоруйко не было предела. Еще бы, представители какого-то частного охранного агентства явились для того, чтобы ознакомиться со следственными материалами! Да кто вы такие, господа хорошие? Вы в своем уме? Что вы себе позволяете?!
Даже собственноручно написанное заявление Игоря Валентиновича Залесского на имя директора «Глории» Грязнова с просьбой провести частное расследование не остановило возмущения Ивана Ивановича. Хотя впечатление произвело-таки. Поэтому он немного стих, сменил тональность, но его просто покоробила последняя фраза заявления: «Указанный вами аванс в счет гонорара будет немедленно переведен на ваш расчетный счет». Вот ведь где главная несправедливость! Ты пашешь, как последняя карла, а потом явятся этакие молодцы с сытыми мордами, заберут себе все, что ты наработал, да еще «бабки» немереные за это огребут! Ну и где тут справедливость?! Да никакой! А раз это так, то и он не обязан заниматься благотворительностью. И не будет. Такой вывод для себя должны были сделать эти «варяги», если они правильно его поняли. Ну а коли поняли, вон — Бог, а вон — порог!..
Утомился от своего возмущения Иван Иванович, это было хорошо заметно со стороны. Но ведь он даже и не догадывался, с кем имеет дело. И в этом была его ошибка.
— Не хотите, не надо, — равнодушно подвел итог нервной и многословной речи следователя Сева Голованов. Спокойно констатировал, без эмоций, будто все это ему было по фигу. — У нас, Иван Иванович, доложу я вам, уже своих материалов выше крыши наработано. Думали обменяться, ну, не желаете, не надо, ваши проблемы. Вы нам вот что лучше скажите: когда ожидаете генетический анализ спермы насильника и убивца получить?
— Какой анализ? — сразу напрягся Загоруйко.
— А вы собственное постановление на этот предмет почитайте.
— Какое еще постановление? Не понимаю, о чем идет речь? — едва не закричал он.
— Объясняю, — противным и нудным голосом заговорил Сева, — речь о том постановлении, которое вы написали для того, чтобы в Медико-генетическом научном центре в Москве провели анализ ДНК на основе тех материалов, которые вам передал судебно-медицинский эксперт господин Липинский. Знакома фамилия? Очная ставка не нужна? Тогда сами колитесь, куда материалы задевали?
— Да вы что себе здесь позволяете?! — прямо-таки взвился Загоруйко. — Вы соображаете, где находитесь?! Вон отсюда!
Он был бы очень эффектен в своем гневе, кабы росточку ему побольше. И фактуры тоже. Но сыщики даже не пошевельнулись на своих стульях.
— Всеволод Михайлович, — тихо сказал Филя, чтоб этот червяк Загоруйко понял, наконец, что с ним не шутят, — а ведь товарищ не понимает, что натворил, верно? Не догадывается, что совершил серьезное должностное преступление. Ай-я-яй, какая неприятная новость для господина районного прокурора…
— При чем здесь это? — вмиг затихнув, сухо спросил Загоруйко.
— А при том, что материалы на исследование в Центр не поступали. Проверено.
