– Олег, – обратился Турецкий к капитану, – выясни, кто из мужиков снял киллера.
7
Под руководством доктора и Турецкого обоих раненых уложили в машину «скорой помощи» рядом. Врубив сирену и мигалку, «карета» в сопровождении милицейского автомобиля помчалась по Москве.
– Ну как дела? – спросил после длительной паузы Владимир.
Снайпер не ответил.
– Просто интересно, за что такая честь? – пожал плечами Поремский. – Можешь, конечно, молчать сколь угодно. Свой срок ты уже заработал. Просто любопытно, чем я-то помешал господину Лескову?
Некоторое время ехали молча. Затем киллер повернул к нему голову и спросил:
– А ты-то кто?
– Раньше надо было интересоваться, когда на мокруху подписывался! – резко ответил Поремский. – Старший следователь Генпрокуратуры.
– У-у-у! – взвыл убийца. – Мне сказали, что криминальный авторитет. Теперь все!
– Уберут? – догадался Владимир.
– Не сомневайся. Они уже наверняка послали грузовики на все перекрестки.
– Подожди, – спохватился Поремский и вынул мобильный телефон. Набрал номер: – Олег, ты где? Рядом с водителем? Отлично. Слушай меня внимательно. Срочно меняй маршрут и гляди в оба… Ты же помнишь о ценности груза, который везешь? По моим сведениям, высланы тяжеловозы для создания аварийной ситуации.
«Скорая», судя по ее движению, изменила маршрут.
– Знаешь, дам тебе один совет, – снова обратился Поремский к наемному убийце. – Если хочешь выжить, быстрей колись. Как тебя ценят твои хозяева, ты уже знаешь. А гулять на свободе Лескову остались считанные часы.
– В меня стрелял не наш человек, – сказал, немного подумав, киллер. – Наш бы убил наверняка. А этот, я думаю, хотел просто помешать мне сделать прицельный выстрел. Ну а сказками о справедливости наших законов покорми кого-нибудь другого. Я уже давно ученый.
– Дело твое. Передавай привет Макарову…
Поремский вновь взялся за телефонную трубку:
– Олег, дальше делаем так. Заезжаем в Бурденко, где ты оставляешь меня, а Звонаря тут же увозишь в Бутырку – в медчасть. Его прибытие туда пусть пока не афишируют. Сам же позвони Турецкому, чтобы он своей властью обеспечил прикрытие.
8
После госпиталя имени Бурденко автомобиль «скорой помощи» по третьему транспортному помчался в Бутырскую тюрьму. А Поремского в приемном покое раздели. Доктор осмотрел его раны и скомандовал:
– Ко мне. В восьмую хирургию.
– Простите, – спросил Поремский, – вы начальник отделения?
– Да, – ответил человек в белом халате. – Профессор Деревянкин. Не волнуйтесь. Рана пустяковая. Надо будет только сделать резекцию и хорошенько промыть.
– У меня просьба, – приподнялся на локтях Владимир. – Наркоз местный…
Операция, как и обещал профессор, прошла без осложнений. Когда раны были обработаны и зашиты, Поремский обратился к доктору.
Деревянкин попросил всех выйти и присел рядом с Владимиром.
– Вы знаете, кто я, – прошептал Поремский. – Поэтому постарайтесь отнестись к моим словам максимально серьезно. Сейчас меня повезут в палату?
– Нет. Сегодняшнюю ночь вы проведете еще в реанимации, а с утра – в палату.
– Нет, доктор, мне нужна одиночная палата. И необходимо, чтобы имелись два ключа, открывающие дверь с двух сторон. Причем один дадите мне, а второй пусть висит на видном месте, например на посту. Далее, мне нужен план отделения: где находятся туалеты, все входы-выходы, моя палата и ваш кабинет. И последнее. Я почти уверен, что сюда нагрянут незваные гости, поэтому постарайтесь обойтись без героизма. И не смотрите на меня таким взглядом. Опаснее пациента у вас еще не было.
Несмотря на сквозящий скептицизм, профессор выполнил все инструкции Поремского.
Глава девятнадцатая
ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ
1
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась головка Томочки.
– Александр Борисович, – произнесла она, – к вам Нечаев с человеком… в наручниках. Можно?
– Конечно, давай приглашай.
Дверь распахнулась, и мимо прижавшейся к стене секретарши прошел капитан, придерживая под локоть крупного, плотного человека в брюках с генеральскими лампасами, наполовину расстегнутой рубахе без погон и с всклокоченными волосами.
– Николай Кондратьевич! – радостно крикнул Турецкий, бросаясь к вошедшему.
Томочка сделала огромные глаза, отчего сразу стала похожа на хомячка, и бесшумно скрылась.
– Осторожно, грим размажете, – предупредил, отстраняясь, Николай Кондратьевич.
– Ну как? – спросил Нечаев. – Похож?
– Настоящий Лесков! – похвалил Турецкий. – Как две капли. Николай Кондратьевич, вы хорошо запомнили свою роль?
– Да, не беспокойтесь, – ответил пожилой актер Театра сатиры. – Игра – это моя профессия.
2
Турецкий занял кабинет для допросов в Бутырском СИЗО и сел в ожидании Звонаря. По его задумке, киллера должны были привезти на допрос в коляске. Затем вернуть обратно в санчасть. В одном из коридоров он должен был случайно встретить человека, похожего на генерала Лескова, которого грубо запихивают в одиночку.
Задержанного доставили. Киллер находился в полусидячем положении.
– Ну что, Звонарь, говорить можешь? – спросил Турецкий.
– Говорить могу, но не буду.
– Взяли мы тебя с поличным? – продолжил Турецкий. – Значит, приличный срок уже есть. Да еще чего-нибудь накопаем. Я так думаю, воли тебе больше не видать.
– Ты копай, копай, начальник, может, чего и нароешь, – кивнул киллер.
– Если ты на помощь надеешься, – заметил Турецкий, – то это зря. Генерал Лесков уже дает показания в соседнем помещении. Тебе он больше не поможет.
– Я скажу, на что я надеюсь! – усмехнулся Звонарь. – Я на свой язык за зубами надеюсь. А еще вот что скажу. Со мной штучки ментовские не пройдут. Руки у вас коротки Лескова достать.
Ну что ж, видя решительность киллера, Турецкий не стал тянуть время зря, вызвал конвой, и заключенного увезли. В кабинет вошел капитан Нечаев.
– Вот так, – сказал Турецкий. – Пустышка!
– Все ясно, тянуть согласен любой срок. Надеется, что вытащат?
– Скорее боится, что у кого-то слишком длинные руки.
– Знаете, Александр Борисович, – произнес Нечаев, – похоже, он раскусил нашу подставную утку. Может быть, мы слишком топорно подстроили встречу?
– Дело в другом, – мотнул головой Турецкий. – Подозреваю, что почта в больничке работает хорошо. Я тут во время разговора как бы машинально начал отбивать пальцами мотивчик простенький. Он сразу насторожился, а затем, поняв, в чем дело, расслабился. Арест Лескова действительно не смог бы пройти незамеченным. В этом все дело.
