— Почему?
— На нашем рынке очень высокая конкуренция. И за каждый крупный договор приходится биться, цепляться зубами, изворачиваться, подмазывать нужных людей, ну и так далее. А тут вдруг крупные ЧОПы решили посторониться, чтобы уступить нам свои места на рынке. Я над этим думал, и знаете, какая мысль пришла мне в голову?
— Какая?
— У нас, то есть у «Пионера», есть сильный и влиятельный покровитель. Настолько сильный, что никто не смеет ему возразить. А те, кто возражают… в общем, и для них находятся действенные меры убеждения.
— Это вы о чем?
— А то вы не понимаете? Борю Павлова, руководителя ЧОПа «Кремень», пристрелили в баре во время отдыха в Турции. Только не говорите мне, что это случайность. Я был знаком с Павловым. Это был отличный мужик. Принципиальный, честный, но, к сожалению, лишенный чувства самосохранения.
«У тебя-то оно, я вижу, отлично развито», — невольно подумал Александр Борисович, разглядывая физиономию Коростеля, которая сильно напоминала ему физиономию «человека в футляре» из старого советского фильма.
— Павлов не боялся ни черта, ни дьявола. И вот — он убит. Я думаю, он не захотел потесниться, не захотел уступить нам место. И его не стало.
Роман Петрович грустно вздохнул, и Турецкий нетерпеливо спросил:
— Кто же, по-вашему, обладает такой властью? Кто этот таинственный покровитель?
Коростель посмотрел на Александра Борисовича поверх очков. Прищурился:
— Точно сказать не могу. Но у меня есть основания полагать, что «крышу» нашему предприятию обеспечивает один из ваших.
— Кто именно?
Коростель опять замялся:
— Видите ли, Александр Борисович… Я боюсь ошибиться…
— Ничего не бойтесь. Говорите.
— Э-э… Пару раз я видел в нашем офисе полковника Шаповалова. Он начальник одного из окружных МВД…
— Он приходил к вам в офис?
— Ну да, — кивнул Роман Петрович. — Пару раз. И я наверняка знаю, что Валентинов постоянно встречался с ним на стороне. В общем, они тесно сотрудничали. У Шаповалова есть обширные связи в МВД… Он этими связями пользовался… э-э… к выгоде нашего предприятия.
— Вот как. А вы, значит, стояли в стороне от этих дел?
— Ну почему же? Я ведь вам уже объяснил. Я не владел всей информацией, а мои измышления — лишь догадки. А я же не привык руководствоваться догадками.
Коростель пригладил рукой свои кудрявые волосы и опасливо покосился на Турецкого.
— Мне нужна подробная информация, — сказал Александр Борисович. — Кто, где, когда и с кем? А также подробный список фирм и лиц, которые прибегали к услугам вашего предприятия. Настоящий список. Сможете это сделать?
— Э-э… Если постараться…
— Постарайтесь, Роман Петрович. Постарайтесь.
Коростель смиренно склонил голову:
— Я сделаю все, от меня зависящее.
«Конечно, сделаешь, — подумал Турецкий. — Валентинов убит, и ты понимаешь, что и твоя собачья жизнь висит теперь на волоске. Конечно, ты ни во что не вмешивался. Но это еще не гарантия безопасности. Интересно, все ли ты мне рассказал или оставил что-то про запас? Какое-нибудь имя? Факт?»
— Вы что-то сказали?
— Я? — Турецкий тряхнул головой. — Нет, ничего.
— Александр Борисович, вы, конечно, понимаете, как сильно я подставился, встретившись с вами? Прошу вас — не распространяйтесь о нашей встрече особо.
— Боитесь, что враг окопался в следственных органах?
Коростель посмотрел на Турецкого поверх очков:
— А разве нет?
Глава четвертая
Генерала Грязнова Александр Борисович застал в кофейне. Тот пил кофе и жевал пудинг, до которого стал особо охоч в последнее время.
Турецкий хлопнул его по плечу:
— Привет, обжора!
Грязнов оторвался от пудинга. Ухмыльнулся:
— Привет, привет.
— Не помешаю?
— Наоборот. Ты же знаешь, когда я тебя вижу, у меня улучшается пищеварение.
Александр Борисович брякнулся на стул.
— Ты мне льстишь.
— Есть немного, — кивнул Грязнов. — Какими судьбами?
— Дозвониться до тебя не смог. Но мне сказали, что ты здесь. — Турецкий окинул насмешливым взглядом здорово округлившееся в последние месяцы лицо Вячеслава Ивановича. — Ты, кстати, в кабинете хоть иногда появляешься или постоянно здесь торчишь?
— Здесь торчу, — ответил Грязнов. — Здесь и прием веду. По записи. А ты без записи влез.
— Ничего, сластена, переживешь. И пережуешь. — Турецкий нахмурился. — Слава, нужна твоя помощь.
— Какая? — вскинул рыжеватые брови Грязнов.
— Нужно последить за одной важной птичкой. Это как раз по твоей части.
— Гм… Стало быть, птичка эта носит погоны?
— Увы, носит, — вздохнул Александр Борисович.
Грязнов отодвинул от себя тарелку с недоеденным пудингом.
— Умеешь ты испортить аппетит, — недовольно произнес он. — Ну хоть не генеральские погоны-то?
— К счастью для тебя, нет. Он полковник. Полковник Шаповалов. Слыхал о таком?
— А то. Пересекались пару раз. Но ничего внятного о нем сказать не могу. С виду — спокойный, властный, уверенный в себе. Глаза не бегают.
— Насчет глаз не знаю, но есть подозрение, что он замешан в делах, которыми мы занимаемся.
Взгляд Вячеслава Ивановича стал удивленным:
— Ты об ограблениях?
— Угу.
Грязнов присвистнул:
— Неслабо. Основания достаточно веские?
— Суди сам…
Александр Борисович рассказал о своей встрече с Коростелем.
— Н-да… — Вячеслав Иванович задумчиво потер пальцами подбородок. — Я ведь и Коростеля твоего знаю. Как ты его назвал — «Человек в футляре»? Так оно и есть. Если этот человек позволил себе что-то высказать вслух, значит, имел на это все основания. Ладно, Сань, с сегодняшнего дня возьмем Шаповалова в разработку.
…Тамара Бойкова отняла платок от глаз и посмотрела на отца Николая. Они сидели в скверике при церкви. Вид у священника был печальный и участливый.
Тамара поправила на голове платок и сказала подрагивающим голосом:
— Отец Николай, я… я не знаю, что мне делать.
Священник протянул руку и погладил Тамару по лежащей на колене ладони.
— Ничего. Все будет хорошо, — сказал он.
— Хорошо? Но как? Петя в тюрьме. Ему грозит большой срок.
