Лайонс едва сдержал себя, чтобы не кинуть на задержанного идиота убийственный взгляд. Затем ему были продемонстрированы материалы из папки, отпечатки пальцев Дроуди на ее поверхности, на самих материалах. На каждой странице стоял гриф «Совершенно секретно». Да, разумеется, эксперты еще дадут свою оценку. Но факт, как говорится, налицо.
Даже вопреки логике Саймон Лайонс не имел права соглашаться с представителем госбезопасности, у него была другая задача. Но, понимая, что ничего в данный момент выжать из русских не удастся, он предложил своему соотечественнику держаться, не терять уверенности в себе и бодрости, его, разумеется, не оставят, будет задействован лучший адвокат и так далее. Он говорил, а сам думал, что с русскими порядками о скором решении вопроса думать, конечно, не приходится. А потому сидеть этому мудаку в тюремной камере до тех пор, пока, как образно выражаются русские, рак на горе не станет свистеть. К тому же, как человек, уже достаточно долгое время пробывший в России, мистер Саймон Лайонс прекрасно понимал глубинный и наиболее точный смысл русского ругательного слова, которым он сам и окрестил провалившегося шпиона.
– Я думаю, – сказал он в заключение, – что американский конгресс выразит в связи с этим досадным эпизодом в отношениях между нашими державами свою озабоченность.
– Я тоже думаю, – немедленно согласился Богаткин. – И правильно сделают. Шпионские действия отдельных лиц, к сожалению, нередко отрицательно влияют на наши политические симпатии друг к другу…
Вечерним рейсом из Мурманска прилетел старший следователь Главной военной прокуратуры Кривопальцев. Прямо из аэропорта Шереметьево-1 он позвонил Турецкому домой.
Александр Борисович занимался наведением порядка в собственной квартире. Не в том смысле, что здесь было что-то не то, а просто за две недели из нее как-то выветрился жилой дух. И пахло не столько человеком, сколько пылью. Настоянной на непроветриваемой жаре. Девчонки приедут – есть захотят. Вот Турецкий и старался: варил любимый Нинкин гороховый суп с копченой свиной рулькой, сушил в духовке мелко нарезанный белый батон – на сухарики, которыми, в свою очередь, обожала хрустеть Ирина, вынул из морозильника твердокаменные куриные котлеты «по-киевски» и переложил их в холодильник – пониже. Заодно и себя приводил в порядок – мылся, брился. Самолет из Антальи прилетал очень рано, в начале восьмого, и завтра будет уже не до бритья. Служебная машина должна была подойти к половине седьмого утра.
Поэтому поздний телефонный звонок, который обычно несет какие-то новые неприятности и заботы, не обрадовал. Александр даже подумал, стоит ли поднимать трубку.
Вообще говоря, Грязнов или Меркулов в подобных ситуациях могли воспользоваться мобильником. Ну раз не берет трубку домашнего телефона человек, значит, у него на то есть веские причины! Но телефон продолжал звенеть.
– Слушаю, Турецкий, – недовольно отозвался наконец Александр Борисович.
– Кривопальцев это, извините за поздний звонок. Я прямо с северов.
– А-а, Антон Захарович? Здравствуйте. Привезли что-нибудь новенькое? Вы меня тоже извините, я из ванной выскочил.
– Да, время позднее. Я просто хотел бы условиться о завтрашней встрече. Когда прикажете?
– Антон Захарович, я планирую быть завтра у себя… – Турецкий прикинул время. – Что-нибудь в районе десяти. У меня с утра деловая встреча. Ну так что, в двух словах?
– Разве что в двух… Со мной уточненный списочный состав экипажа. Затем выводы, сделанные водолазной группой и проанализированные специалистами. Наконец, данные по базе вооружений. Совершенно, должен сказать, неожиданные. Но это, вы сами понимаете…
– Да, не по телефону. Хорошо, жду к десяти…
Он почти не спал. Размышлял, сопоставлял уже известные факты, пробовал выстраивать наиболее продуктивную версию, но ему все чего-то не хватало. Не было неких деталей, которые могли бы утвердить его в том, что он идет по правильному пути. И при этом он еще гадал-прикидывал, что мог привезти из Североморска военный следователь.
Так и валялся на диване, ворочался с боку на бок, смотрел в окно, за которым все никак не мог заняться рассвет. Наконец ему показалось, что удалось немного прикорнуть. Однако тут же в тишину ворвался резкий звонок будильника.
Александр, не глядя, протянул руку, поднес будильник к глазам: шесть часов! Черт возьми, рано еще! Но сразу же понял, что будильник и не думал звонить, а это надрывался телефонный аппарат. Поднял трубку, звонил водитель.
– Александр Борисович, извините, я выезжаю к вам.
– Ага, я понял, спасибо.
Шофер вежливо как бы предлагал Турецкому совершить утренний туалет, а заодно и перекусить, поскольку ему уже было известно: «важняк» никакому распорядку не подчиняется – ест, когда придется, а электробритву вообще держит в служебном кабинете.
Мелкая забота, а приятно…
Турецкий поднялся, принял душ, благо все равно полчаса девать некуда, освежился французской туалетной водой, даже чашку кофе успел выпить. Наконец надел свой парадный китель и пошел встречать машину.
«Для Ирины, конечно, будут приятным сюрпризом и парадный китель, и отсутствие собственной машины. И уж разумеется, она ни за что не поверит, что Турецкий не по собственной инициативе угодил в аварию. Слава богу, хоть „боевые шрамы“ исчезли, так что все вопросы поневоле будут отложены на вечер…»
А вот вечером надо будет Славку пригласить. При нем Ирка не станет скандалить, а потом сама же и переживать…
– Какие мы торжественные! – Это была первая и единственная фраза жены, увидевшей мужа возле паспортного контроля.
И тут же инициативу общения захватила Нинка, которая, не замолкая ни на миг, стала долго и подробно рассказывать папе и про море, и про аквапарк, и про рыбок, и про верблюда… Как раз хватило на всю обратную дорогу. Ирина же испытующе поглядывала на мужа, с преувеличенным вниманием слушавшего восторги дочери, и, как ни старалась, не могла обнаружить в его поведении, реакции, внешности ничего такого, что указывало бы ей на какие-либо неправедные действия легкомысленного супруга.
Молодец, Нинка, выручила, да еще как!
Часто поглядывая на часы, Турецкий тем не менее поднял багаж в квартиру, сказал, где что лежит, и умчался, сославшись на чрезвычайно важную встречу. Все подробности вечером. Возможно, и Славка заглянет.
– Фу-у! – воскликнул он, плюхнувшись на переднее сиденье «Волги». – Гора с плеч. Вперед!…
Антон Захарович Кривопальцев уже ожидал Турецкого в Генеральной прокуратуре, прохаживаясь по красной ковровой дорожке.
Быстро пройдя кривыми коридорами, Александр Борисович увидел его, с сомнением взглянул на собственные часы – было без пяти десять.
– Я не опоздал, – сказал, как бы оправдываясь.
– Это я пришел раньше, – улыбнулся Кривопальцев, протягивая руку.
– А я уж подумал – часы врут… Заходите, Антон Захарович, садитесь, где вам удобно. Разговор, как я понимаю, будет не короткий?
